он без причины то и дело распекал секретаря и слуг. Но легче от этого не становилось, поэтому, войдя в столовую, он не успел взять себя в руки и первым делом обрушился на Лариссу:
— Мой повар грозит уволиться, если ваша кухарка не будет держаться подальше от кухни! — взорвался он, к величайшему изумлению Лариссы и своему собственному. Он вовсе не собирался приветствовать ее подобным образом, и уж, разумеется, ни в коем случае не следовало повышать голос, особенно после того, как прошлой ночью он лишил ее невинности. И не важно, что он кипятился, избрав столь ничтожный предлог.
Но в глубине души Винсент знал, почему фитиль уже зажжен и поднесен к бочке с порохом. И презирал себя за то, что трусливо отказывался увидеть истинную причину своего гнева, пытаясь сорвать зло на невинных людях.
А должен был признать собственную не правоту. И сгореть от стыда за вчерашнее. Ни с одной женщиной ему не было так хорошо, и все же сожаление терзало его. Она ждет, что он теперь женится на ней. А он не пойдет на такой шаг. Даже мысли о мести не утешали. Да, он намеревался стать ее любовником и добился цели, но теперь главное — не погубить ее репутацию. Пока о случившемся никому ничего не известно, она еще может сделать достойную партию. Тот же Хейл, вне сякого сомнения, возьмет ее любую — опозоренную или нет. Он потерял голову из-за красоты девушки, и ему абсолютно безразлично, девственна она или нет. Но вот вопрос, сможет ли сам Винсент спокойно наблюдать, как другой мужчина ухаживает за его возлюбленной? Ведь недаром, всего лишь слушая рассуждения Хейла, он умирал от желания поколотить виконта!
Ларисса, придя в себя от неожиданных нападок, спокойно заметила:
— Прошу прощения, это я виновата. Сказала утром Мэри, что мы останемся в этом доме, и та решила как следует освоиться. А единственное место, где ей хочется быть, — это кухня.
Винсент покраснел. Сказать, что она не проведет под этой крышей дольше одной-двух недель? Невозможно… во всяком случае, пока. Его молчание лишь утвердит Лариссу в этом убеждении, но тут ничего не поделать. Аскот непременно явится за своими детьми, хотя сама девушка уже ни на что не надеется. А потом Винсент нанесет врагу последний решающий удар и вернется к прежней жизни.
Он промямлил что-то насчет необходимости держать слуг в узде, и Ларисса вполне удовлетворилась таким объяснением. И даже улыбнулась ему, отчего на душе Винсента стало совсем скверно. Такой милый доверчивый ребенок, а он даже в собственных глазах выглядит законченным подонком. Единственное, что он может сделать для нее, — дать в те короткие мгновения, что им остались, как можно больше счастья и нежности и удерживаться от злобных выходок.
Он обошел вокруг стола и приблизился к ней. И наверняка поцеловал бы, не будь рядом слуг. Поэтому Винсент нагнулся пониже и прошептал:
— Прости меня, невежу и грубияна. И спасибо за самый чудесный в мире подарок.
— Что это за подарок?
— Ты.
Его почти обжег жар ее щек, хотя он стоял сзади и не видел, как она вспыхнула. Даже когда он уселся напротив, с лица Лариссы все еще не сбежала краска. Но зато он разглядел легчайший намек на улыбку, доказывавшую, что дело совсем не в смущении.
Обед продолжался своим чередом. Девушка весело и непринужденно щебетала, и Винсент неожиданно обнаружил, что наслаждается незатейливой беседой. Оказывается, достаточно разговорить ее, чтобы убедиться: она не только красива, но и умна, особенно когда не нервничает, а Ларисса успела уже освоиться в его доме.
Но тут она снова заговорила о елочных украшениях. Оказалось, по приказу Винсента их уже доставили.
Винсент упомянул об этом, но не смог упустить столь идеальной возможности признаться, в том что наиболее ценные вещи Аскотов украдены. Момент тем более подходящий, что теперь она не испытывает настоятельной необходимости расстаться с ними и потеря ее не так уж сильно огорчит. Разумеется, все будет найдено, когда вернется ее отец. Винсент вовсе не собирался ничего отнимать у Аскотов… кроме их доброго имени, разумеется.
Поэтому и не обошелся без затеи с мнимым похищением. Он уже соблазнил ее, добился своего, но что теперь будет, если она прямо спросит его о свадьбе? Тогда он скажет правду, после чего Ларисса вновь соберется немедленно уехать. Но он пока не в силах расстаться с ней. Вот когда ее отец объявится… Но пока у него еще есть время. Так что пусть лучше Ларисса считает, будто осталась совсем без средств.
Рассудив так, он состроил подобающую случаю похоронную мину:
— Кстати, насчет украшений. Их принесли сегодня утром, но, боюсь, вместе с дурными вестями.
— Их раздавили? — встревожилась девушка.
— По-моему, все цело, — поспешно заверил он, — но, похоже, вчера ночью ограбили склад, где хранилась обстановка из вашего дома. По словам сторожа, унесли далеко не все, поскольку воры пробыли на складе всего несколько минут.
— Меня обокрали? — охнула она.
— Нас, — поправил он. — Там хранились и мои ценности. Но большая часть мебели осталась. Как я уже сказал, грабители оказались к тому же весьма разборчивыми. Они взяли только самые ценные вещи, негромоздкие: картины, вазы и другие безделушки. Исчезли ровно через десять минут после взлома, когда сторож обходил склад с другой стороны.
— Я рассчитывала на эти картины, — тоскливо прошептала она.
Он не ожидал встретиться с этим убитым горем взглядом. И теперь понял своего секретаря, когда Ларисса посмотрела на него… вот так. Но в отличие от Хораса Винсент не мог позволить себе роскоши уволиться и забыть о содеянном, не заклеймив себя прежде званием гнусного лжеца. Зато в его силах было облегчить удар.
— Но я не отчаиваюсь, Ларисса. Об ограблении немедленно заявили властям, и я уже велел своим людям найти злодеев. Они вернут украденное, ручаюсь. Если ваши веши не найдутся, к началу нового года я сам возмещу убытки.
— Вы… вы не обязаны это делать, — пробормотала она. — Это не ваша вина…
Но он не позволил ей договорить.
— Позвольте с этим не согласиться. В конце концов, это мой склад, и доля ответственности лежит на мне. Просто я еще не привык, что он мой, и забываю о нем. Честно говоря, я собирался продать этот склад, да все руки не доходят.
— Но зачем вы его купили?
Винсент немного успокоился. На ее лице нет былого ужаса, всего лишь любопытство. Он сумел утешить ее, и все потому, что эта прелестная малышка так ничего и не заподозрила. — Я его не покупал. Он достался мне несколько месяцев назад, последнее, что осталось от компании брата. Единственное, что не попало в руки кредиторов после его смерти.
— О, мне так жаль…
Опять она это вытворяет! Воплощенное сочувствие! Только что ее надежды получить хоть какие-то средства потерпели крах, а она едва не плачет, потому что он лишился единственного брата.
Винсент постарался вернуть ее на землю, пожав плечами и немедленно переменив тему:
— А больше ничего нельзя продать, кроме драгоценностей, конечно?
— Участок земли в Кенте, бывший во владении моей семьи с незапамятных времен. Там находятся руины замка, по преданию, принадлежавшего одному из моих предков, но слухи ничем не подтверждены. К сожалению, достаточно, чтобы одно поколение потеряло интерес к фамильной истории, и тогда многие факты канут в забвение.
— Значит, за землю можно выручить значительную сумму?
— Полагаю, да, но я не имею права ее продавать.
Моего отца еще не объявили мертвым официально. То же самое относится к его компании, кораблям, грузам и любым ценностям, запертым в маленьком хранилище конторы. А личные вещи — драгоценности и тому подобное — он взял с собой.
Винсент неожиданно застыл. Упоминание о судах в связи с ее отцом навело его на весьма неприятную мысль.
