зависит от тебя. Я только следую зову своего сердца — И твое сердце подсказывает не прогонять меня. Тут он прав. Ларисса и не подозревала, что успела полюбить его так сильно. А ведь все началось с мыслей о том, как было бы прекрасно выйти за него замуж. Он сумел завоевать сначала ее сострадание, а потом и сердце. То притяжение, которое она испытывала к нему, было престо еще одним благом… или проклятием.
— Искушение — это соблазн запретного. Па законам Божеским и человеческим я не имею на тебя никаких прав. Ты для меня запретен. И дело не в моих чувствах. Не будь у меня брата и слуг, за которых я несу ответственность, возможно, все это не казалось столь уж важным. Но отныне мне придется растить Томаса самой. И быть для него таким же примером, каким был отец. Указывать правильный путь.
— Твой отец не сумел быть хорошим… не важно, — осекся Винсент, рассеянно запустив пальцы в черную шевелюру. Он сильно расстроен? Или рассержен? Трудно сказать, поскольку он редко выказывал какие-то эмоции, кроме страсти. Ларисса нимало не сомневалась, что ему нравятся такие отношения и он с радостью их продолжит. Очевидно, сейчас он злился, потому что она первая решила прекратить ночные свидания. Иначе Ларисса не могла. Да, она ему небезразлична, но чтобы жениться, позволить ей войти в его жизнь… Тогда где же ее место? Каким он его представляет? Воспитание и происхождение не позволят Лариссе стать его любовницей. Неужели он не ждал ничего большего, кроме короткой мимолетной связи, которая закончится раньше, чем он считал?
Она и сама ощутила нечто вроде благодатного гнева. Все что угодно, лишь бы забыть о боли, стиснувшей сердце.
— Винсент, я не понимаю, чего вы от меня хотите? Сами-то вы знаете это?
— Знаю одно, не хочу, чтобы вы меня покидали.
— Это возможно только в случае нашей свадьбы.
— Черт побери, — вспылил он, — я не могу на вас жениться!
— Но почему? — не выдержала девушка.
— Из-за вашего отца.
Вместе со смущением в душу прокралась тревога.
— При чем тут мой отец?
— Есть много такого, о чем вы не подозреваете, — пробормотал Винсент.
— В таком случае объяснитесь!
— Ларисса, мне не хочется оскорблять ваши дочерние чувства.
Девушка побледнела, поняв его слова по-своему:
— Значит, он мертв? И вам все было известно с самого начала? Получили доказа…
— Нет! — выдохнул он и, подбежав к ней, прежде чем она успела отстраниться, схватил за плечи.
— Ничего подобного! Все это теперь не имеет значения. В вас вся моя жизнь. И к тому же ваш отец просто задержался, и нет причин предполагать худшее. Честно говоря, я не удивился бы, постучи он сегодня в дверь.
Слова его оказались пророческими. Громкий стук так поразил Лариссу, что она оцепенела и затаила дыхание. Но ожидание оказалось слишком тяжелым испытанием. Она вырвалась из рук Винсента и, не обратив внимания на его тяжкий вздох, метнулась к порогу и тут увидела дворецкого, величаво шествующего к парадному входу.
— Я не имел в виду, что он покажется сию же минуту, — прошептал Винсент, и на этот раз ей послышалось в его голосе нечто вроде искреннего сочувствия. Однако она снова проигнорировала его. Больше не стоит слушать ни уверений, ни отрицаний. Это ее последняя надежда. Господи милостивый, пусть это окажется ее отец! Она больше никогда, никогда ни о чем не попросит…
Это оказался не он. Огромный, широкоплечий верзила громовым басом осведомился, здесь ли живет барон Уиндсмур. Больше она ничего не слышала. В ушах пронзительно зазвенело. Перед глазами все поплыло. Кажется, она теряет сознание? Как смешно, ведь она всегда гордилась своей выдержкой и самообладанием. Наверное, просто слишком долго сдерживала дыхание…
Винсент успел подхватить Лариссу. Откуда-то издалека доносился его встревоженный голос, окликавший ее. Но было поздно. Она чересчур устала, ослабла и больше не в силах бороться с жестокой реальностью. Странно, он говорит совсем как отец. Должно быть, воображение играет с ней злые шутки. Он требует, чтобы она открыла глаза. Нет, ей совсем не хочется… никаких больше разочарований. С нее хватит.
— Рисса, пожалуйста, взгляни на меня. Винсент никогда не звал ее Риссой. Девушка взмахнула ресницами и снова забыла о необходимости дышать.
— Папа, — прошептала она, — это в самом деле ты? И тут же очутилась в теплых, знакомых, таких родных объятиях, дарующих покой, любовь и сознание того, что теперь все будет хорошо. Совсем как в детстве. Это он. О Боже, это он, живой, живой, живой…
Тихие прерывистые рыдания сотрясли ее хрупкое тело. Создатель внял ее молитвам. В этот святой день свершения самых заветных желаний и ей подарено чудо.
Глава 20
— Почему мои дети здесь? — был первый вопрос, который задал Джордж Аскот Винсенту, когда они остались одни.
Винсент молча рассматривал гостя. Настоящий великан, крепко сколоченный, с мускулистыми руками. Светло-каштановые волосы поседели на висках, в коротко подстриженной бороде тоже проглядывали серебряные нити. Винсента больше всего лишало равновесия то обстоятельство, что глаза у него были точно такого же оттенка морской волны, как у Лариссы, и светились той же добротой, говорившей о чувствительной душе. Конечно, все это сплошная фальшь.
Винсент молча вынес трогательную сцену воссоединения семьи, стал свидетелем той любви и нежности, которые щедро изливал Аскот на дочь. Странно. Впрочем, чего он ожидал? Разве человек, способный безжалостно уничтожить конкурента, не способен любить свою семью? Даже дьявол заботится о своих детях, если, разумеется, имеет таковых, и при этом творит не меньше зла.
Лариссе не следовало оставлять их. Она наконец осушила слезы и, смеясь, взлетела наверх, чтобы сообщить брату чудесные новости. И даже не успела расспросить отца, что его задержало в дороге. Теперь это уже не важно. Главное, что он жив, здоров. Вернулся.
Винсент мог бы объясниться с Аскотом. Забыть вражду и помириться с тем, кого считал врагом. Мог бы… останься Ларисса с ним, потому что он уже решил, что никакая месть не стоит того, чтобы потерять ее. Поразительное открытие, которое он совершил благодаря ей. Но сейчас, при виде человека, виновного в смерти брата, Винсент с новой силой ощутил гнев. К сожалению, он не смог обуздать его и ответил:
— Вы оставили их без покровительства и защиты. Им некуда было идти.
Только глухой не услышал бы презрения в его голосе, и Аскот, не понимая причины столь холодного отношения, оскорбился.
— У Риссы было достаточно денег на расходы, — сухо заметил он.
— Особенно когда напуганные кредиторы стали требовать возврата долгов?
— Напуганные? Но что их так…
— Вероятно, слухи о том, что ваши незаконные методы ведения дел привели к финансовому краху.
— Какой вздор!
Винсент с сарказмом на лице пожал плечами:
— Вас не было здесь, чтобы доказать обратное, не так ли? Кроме того, ваше продолжительное отсутствие только подтвердило и усилило подозрения, что вы вообще не собираетесь вернуться в Англию.
— Но я оставил здесь семью! Никто в здравом уме не мог предположить, что я их брошу!
— Любой беспринципный человек, без совести и чести, не задумываясь бросил бы своих детей на съедение хищникам. Такое случается каждый день. Кроме того, откуда кредиторам знать, что ваши родные не собираются, подобно вам, бежать из страны?
Джордж покраснел от негодования:
— Можно подумать, вы поверили этим гнусным сплетням!
— Так и есть.
— Но почему? Мы с вами не знакомы.
— Разве? Неужели вы не успели узнать моего имени, прежде чем велели кучеру постучать в дверь?
