было незаконнорожденных детей. А то, что матерью одного из них была леди, хоть и было не частым случаем, однако Рейна не впервые об этом услышала, И сводный брат Ранульфа был тому доказательством.
Без тени осуждения в голосе она спросила:
— Это действительно был его ребенок?
— Да, по крайней мере я в этом не сомневался.
— Они поженились?
— Нет. Хотя он хотел, просто безумно хотел. Он хотел ее. И своего ребенка. Но она не осталась с ним. О! Она еще немного поиграла с ним, придумывая одну за другой уловки, почему они не должны ни о чем говорить лорду Монтфорду. Однако Ранульф был настойчив, и однажды она все-таки призналась ему. Она просто не хотела выходить замуж за какого-то безземельного оруженосца. Видите ли, у нее была кое-какая собственность, так, ничего особенного, небольшой господский дом и деревня, а Монтфорд пообещал, что благодаря ее красоте постарается найти для нее богатого мужа, и это было единственным ее желанием. А когда Ранульф стал говорить об их взаимной любви, она лишь рассмеялась ему в лицо, заявив, что, с ее точки зрения, единственной вещью, достойной любви, является богатство.
— С ее стороны это было неразумно, — сказала Рейна сухо и зло из-за того, что начинала чувствовать жалость к молодому Ранульфу. — А что же стало с ребенком?
— Ко времени его рождения леди Энн вернулась в свое поместье. Когда же Ранульф оправился от ее предательства, он решил, что должен непременно забрать у нее своего ребенка, забывая о тех сложностях, столкнуться с которыми он мог, воспитывая его. Однако ему никак не удавалось выяснить, куда уехала леди Энн, а когда он все-таки нашел то место, то по приезде туда узнал, что леди благополучно родила, оправилась от родов и уехала на север со своим новым мужем.
— И взяла ребенка с собой? — неуверенно спросила Рейна.
— Нет, она подбросила его в одну деревенскую семью, чтобы он вырос там, не имея с ней ничего общего и не зная даже о ее существовании.
Рейна снова поспешила с выводами, прикидывая, кто из оруженосцев Ранульфа мог бы быть его сыном: Кенрик был слишком взрослым, однако, возможно, Ланзо… Но Уолтер еще не закончил.
— Вместе с Ранульфом я отправился в ее поместье. Он все боялся, что она решит оставить ребенка у себя, поэтому искренно обрадовался, когда узнал, что леди Энн отказалась от него. У Ранульфа было немного денег, и он надеялся, что нам удастся выкупить его ребенка у вилланов без всяких сложностей. А так как в том местечке не было ни от кого секретов, то и семью оказалось найти несложно.
— Почему у меня возникло такое чувство, что продолжение этой истории совсем мне не понравится? — с трудом проговорила Рейна, наблюдая за тем, как еще сильнее потемнело его лицо.
— Возможно, мне не стоит продолжать…
— Нет, раз уж вы зашли так далеко, я должна услышать все до конца, независимо от того, хорошим или плохим он окажется.
— Семья, в которую леди принесла ребенка через несколько дней после его рождения, была самой бедной в деревне. Но кроме того, она же была и самой многодетной, ибо тогда у них уже было семеро детей. И леди Энн прекрасно знала об этом. Они сопротивлялись, говоря, что не хотят еще одного ребенка, а она насильно заставила их взять его… А через две недели он умер от голода…
— О Господи! — простонала Рейна.
А Уолтер, не глядя на нее, мягко продолжал:
— Это был единственный раз, когда мы с Ранульфом подрались: он хотел убить всю семью и сжечь деревню, но я не мог позволить ему сделать это. Ведь в том, что случилось, их вины не было. Они были самыми нищими вилланами из тех, кого нам доводилось когда-либо встречать, они и сами медленно умирали от голода. У них у самих было полно голодных ртов, чтобы тратить еду на незаконнорожденного ребенка госпожи. Один из работавших в господском доме слуг позже рассказал нам, что леди не хотела, чтобы к ее возвращению ребенок был все еще жив. Она знала, что может случиться, и надеялась, что так все и произойдет. Она получила именно то, к чему так стремилась.
Не в состоянии вымолвить ни слова, Рейна закрыла лицо руками. Она не хотела больше слушать его! Господи! Дети ведь единственные невинные создания на целом свете! Так много умирало их от различных болезней, но то, что сделала та женщина… И что это могла быть за женщина, которая не пожелала даже найти для своего малютки достойный дом?!
— А кто это был? Вы… вы знаете?
— Девочка. Сильная и здоровая. Вот почему потребовалось так много времени, чтобы…
Рейна сделала ему рукой знак замолчать, ибо рыдания и так уже сжимали ее грудь. Она чувствовала на глазах слезы и старалась сдержать их, изгнать из головы непонятный страх… Это не имело к ней никакого отношения. Но кого она хотела обмануть?! Это случилось с ее мужем, и он все еще страдал из-за пережитого. Но все же несправедливо с его стороны было обвинять всех женщин из-за одной бессердечной шлюхи!
— Давайте трезво посмотрим на это, — сказала Рейна, немного овладев своими эмоциями, хотя голос ее по-прежнему был взволнован. — Это несчастье произошло одиннадцать или двенадцать лет назад…
— Восемь, — поправил ее Уолтер. Рейна удивленно произнесла:
— А я думала, что он старше…
— Из-за своего мощного сложения он всегда выглядел старше своих лет, но сейчас ему всего двадцать три.
— Пусть так. Восемь лет тоже вполне достаточный срок, чтобы понять, что не все женщины таковы.
— А как бы вы чувствовали себя, если бы это произошло с вами? — горячо проговорил Уолтер. — Леди Энн была такой нежной и ласковой в общении, она никогда не повышала голос, никогда никого не бранила, не обидела грубым словом ни единого человека. Ее безжалостность, бессердечность и жадность были так умело от всех скрыты. Думаете, что после этого Ранульф мог доверять льстивым улыбкам дам?!
— Но мы же не все таковы!
— Да, я знаю. Однако потребуется немало усилий, чтобы убедить в этом Ранульфа. — И потом он пробормотал:
— Улыбайтесь же, он возвращается.
— Вы, должно быть, сумасшедший, я не смогла бы сейчас улыбаться, даже если бы от этого зависела моя жизнь. А если я и улыбнусь, то он непременно захочет выяснить причину моего веселья. Неужели вы все еще не заметили, что сегодня мы с ним не в слишком хороших отношениях? Я сердита на него!
— Но вы ведь его простите?
— То, о чем вы только что мне поведали, объясняет лишь его недоверие к женщинам, но никак не извиняет его животных манер, — прошипела Рейна.
— Это исправимо, миледи, если вы приложите хотя бы немного усилий и проявите терпение по отношению к нему.
У Рейны не было возможности ответить, ибо подошел Ранульф, который первый раз в жизни появился вовремя. Уолтер дал Рейне возможность немного передохнуть и собраться с мыслями, а сам, коротко переговорив о чем-то с Ранульфом, поспешно удалился, оставив их вдвоем.
Рейна все еще не решалась взглянуть на Ранульфа, ибо была слишком ошеломлена нахлынувшим на нее потоком чувств и не решалась заговорить, все еще не доверяя своему голосу. Кто бы мог подумать, что она почувствует сострадание и жалость к такому мужчине, как Ранульф?! Он казался таким несокрушимым, невосприимчивым к нежным эмоциям, но был ли он таким подростком? Однако увидев Эдвину, которая, пересекая зал, задумчиво уставилась на ее мужа, Рейна моментально забыла, о чем рассуждала всего мгновение назад.
— Я причинил вам сегодня боль?
— Что?
— Ну, я имею в виду в лесу… — прояснил Ранульф. — Я обидел вас?
Как хотелось Рейне утвердительно кивнуть головой в ответ. Однако она почувствовала тогда все что угодно — разочарование, досаду, злость, — но только не боль. А начинать со лжи Рейна не могла.
— Нет.
