прошлое Кейси.
Пять лет пошло на то, чтобы скопить небольшое состояние. Тристану в то время тоже удалось раздобыть золота на покупку «Строптивой леди». Только цели у обоих моряков были совсем разные:
Кейси хотел вернуться к любимой — душу Тристана пожирали ненависть и жажда мести.
— Через пять лет я решил вернуться во Францию, — продолжал Кейси, — но корабль был застигнут ужасным штормом. Две ночи и день волны швыряли маленькое суденышко. Когда море успокоилось, оказалось, что шестерых матросов смыло за борт, мачта сломана, паруса унесло ветром.
Через два дня нас, к несчастью, заметили с пиратского судна. Турки — безжалостный народ.
Видя, что наш корабль потерял ход, они набросились на легкую добычу, и через полчаса мы стали рабами. Пираты были разочарованы скудной добычей и тут же решили продать всех оставшихся в живых, чтобы не возвращаться совсем без гроша.
Следующие девять лет прошли как в аду, и только моя решимость вернуться во Францию помогла выжить. Нет страшнее участи, чем быть прикованным к веслам галеры, и я постепенно терял волю и разум. Но наконец представилась возможность бежать, и я воспользовался ею вместе с немногими несчастными, потому что это гнусное каторжное судно перевозило целое состояние в золоте и драгоценностях. Когда все это поделили между теми, кто остался в живых, выяснилось, что я стал богаче, чем тогда, когда турки напали на нас.
Почти год я приходил в себя, но сердцем чувствовал, что возвращаться во Францию слишком поздно. Тогда я купил корабль и целых три года вел войну против турок и всех рабовладельческих судов, которые встречал. Но потом жажда мести остыла, и последние два года я занимался тем, что перевозил груз в колонии и вступал в бой с теми пиратскими кораблями, которые нападают первыми… Правда, я по-прежнему освобождаю тех, которым выпало несчастье стать рабами.
— Если бы ты только забыл свою гордость, Райан, когда мы были молоды… Как вспомню, сколько лет мы потеряли, — прошептала Жоссель, думая о страданиях, которые пришлось вынести Кейси, и годах, проведенных в браке без любви.
— Что было, то прошло, — вздохнул тот, поднеся ее руку к губам. — Теперь мы вместе, давай забудем былое.
Взглянув на Тристана, он дружески улыбнулся:
— Не будь тебя, паренек, я бы не нашел Жоссель. Несказанно благодарен тебе за то, что привез ее сюда.
— Ты гнусный лицемер, Кейси, — уже спокойнее объявил Тристан. — Твоя дама здесь только потому, что я похитил ее дочь. Может, поблагодаришь меня и за это?
— Неужели не можешь понять, Тристан: я делаю только то, что считаю нужным для блага Беттины.
— Вижу, что ты не испытывал угрызений совести, когда соблазнял замужнюю женщину, сделал ей ребенка и потом оставил ее, — горько заметил Тристан. — Где же тогда были твои благородные принципы?
— Я любил Жоссель, а брак ее был несчастливым. Будь у меня деньги, увез бы ее, но тогда это было невозможно. Я всегда хотел жениться на Жоссель, так что мои намерения были честными, даже тогда. Можешь ты утверждать то же самое? — спокойно спросил Кейси.
— Почему ты так помешан на женитьбе? — раздраженно процедил Тристан. — Я забочусь о Беттине и сделал бы для нее все на свете. Мы были счастливы и довольны своей судьбой… пока ты не явился.
— Ответь-ка, Тристан; будь у тебя дочь — а скоро, возможно, и появится, — неужели бы позволил, чтобы какой-нибудь юный подлец сделал ее своей шлюхой?
— Беттина не шлюха! — заревел Тристан, побагровев от ярости.
— Но ведь она не замужем!
— «Замужем», «женат», «свадьба», — меня уже тошнит от этих проклятых слов! — бушевал Тристан. — Неужели брак служит залогом верности и любви? Нет! И ты сам знаешь это. Просто в этом случае ребенок не будет носить клеймо ублюдка, но в мире и так полно незаконнорожденных, и это никого не касается.
— Тебе легко говорить, Тристан, ведь только женщину осуждают и изгоняют из общества, если она живет с мужчиной без благословения церкви, — напомнил Кейси.
— Кто смеет осуждать Беттину? — разозлился Тристан. — Она здесь среди друзей.
— Пальцами не будут показывать, но пожалеют мою девочку, — вздохнул Кейси.
— Довольно, прошу, — воскликнула Беттина, не в силах больше слушать, и, поднявшись из-за стола, подошла к камину, глядя на танцующие желтые огоньки.
— Беттина права, Райан, — шепотом укорила Жоссель. — Если ты и Тристан собираетесь обсуждать ее перед всеми, не принимая во внимание ее чувства и желания, делайте это по крайней мере не при ней!
— Ваш совет запоздал, мадам, больше мы на эту тему говорить не будем, — холодно объявил Тристан и, встав, подошел к Беттине сзади и положил ей руку на плечи, почувствовав, как она вся сжалась от его прикосновения.
— Ты хорошо себя чувствуешь, малышка? — спросил он тихо и нежно.
— Да, — еле слышно прошептала Беттина, но Тристан почему-то не поверил. Повернув ее к себе, он увидел блестящие от слез зеленые глаза, и сердце неустрашимого пирата сжалось. Осторожно вытерев мокрые щеки девушки, Тристан сжал ладонями ее лицо.
— Прости, Беттина… не желаю, чтобы ты думала, будто покидаю тебя только потому, что не собираюсь жениться. Я хочу тебя, только тебя одну, поверь. Но смертельно боюсь связать себя узами брака. Всю свою жизнь я ни от кого не зависел… никому не был обязан, ни в ком не нуждался.
— Не нужно ничего объяснять, — улыбнулась Беттина, сияя глазами цвета вечернего неба:
— Я привязалась к тебе, Тристан. То есть… я… если быть честной — я люблю тебя. Но не требую, чтобы ты женился, пока не захочешь этого всем сердцем! Достаточно и того, что я нужна тебе.
Тристан ответил ей долгим поцелуем, чувствуя себя в этот момент так, будто исполнилось его самое заветное желание, но одновременно ощущая какую-то неопределенность. Он знал, что хочет Беттину, но не понимал, любит ли ее. Тристан никогда раньше не был влюблен и не был ни в чем уверен сейчас; а вдруг то, что происходит с ним, — всего-навсего страсть, мимолетная, мгновенная, которая скоро пройдет? Но почему же душу наполняло такое счастье, оттого что эта девушка любит его?
— Беттина, когда год кончится, ты останешься здесь, со мной? — встревоженно спросил Тристан.
— Если бы это зависело только от меня, конечно, осталась бы. Но не думаю, что Кейси позволит, — ответила она.
— Снова Кейси! Твой проклятый папаша слишком много на себя берет, — резко сказал Тристан, отпуская ее.
— Я не в силах на него сердиться, Тристан. Он мой отец и поступает так ради моего же блага.
— Это он так считает!
— Возможно, но это его право, — упрямо пробормотала Беттина, опуская глаза, чтобы скрыть сжавшую сердце боль.
Отвернувшись, она попыталась уйти, но Тристан взял ее за руку:
— Куда ты идешь?
— Все уже давно спят. Я устала.
Оглянувшись, Тристан увидел, что большая комната опустела.
— Если мы не можем спать вместе, останься со мной еще немного, — умоляюще прошептал он.
Обида на неосторожные слова Тристана тут же растаяла: такая нежность звучала в его голосе. Беттина позволила ему усадить себя на диван; Тристан привлек к себе девушку, молча обнял, и оба долго слушали барабанную дробь дождя по крыше, изредка прерываемую раскатами грома.
— Если я приду к тебе ночью, не закричишь? — спросил он наконец.
— Не знаю, как тебе это удастся. Мама теперь будет жить в соседней с твоей спальне, а Кейси перебрался в ее прежнюю комнату. Он хочет, чтобы мы были как можно дальше друг от друга.
— О Боже, я даже не хозяин в своем доме! — раздраженно пробормотал Тристан. — Неужели ничего не можешь сделать, Беттина?
— Попробую поговорить с мамой и попросить ее заступиться. Может, хоть это подействует.
— Ну что ж, придется подождать. Но пусть лучше Кейси соглашается поскорее, долго я терпеть не
