Мелисса редко оставалась наедине с Луи. Она все еще стеснялась называть его по имени, и, хотя ей приходилось это делать, когда они были на людях, она никогда не называла его так с глазу на глаз. В остальном их отношения пришли в норму. Князь считал, что раз уж она выходит за него ради титула и положения, ей должны нравиться церемониальные мероприятия, которыми жизнь во дворце наполнена с утра до вечера.
С утра обычно приезжали делегации из провинций страны, встречи с ними заканчивались около двух часов. Затем Мелисса и княгиня Елена отдыхали до трех, а князь занимался государственными делами. К трем приезжала новая волна посетителей, а с четырех до пяти, когда князь встречался с премьер- министром, Мелисса занималась мотавским.
Вечером, как правило, давался официальный обед, на котором присутствовали зарубежные гости, причем степень важности гостей возрастала по мере приближения свадьбы.
Мелисса надеялась, что после свадьбы дворцовая жизнь изменится, станет более частной. Однажды она спросила об этом Луи, но тот саркастически ответил, что она сама купила себе такую жизнь, лишний раз напомнив ей, сколь осторожной ей следует быть в разговорах с ним.
– Я покупаю титул, а не эту невыносимую скуку, – ответила она тогда.
– Они неразделимы.
– Для вас – возможно. Но не для меня.
– Для вас тоже, – заверил он ее. – Вы станете моей женой, мой народ станет вашим народом, стало быть, у вас появятся обязанности по отношению к нему.
– До тех пор, пока будет продолжаться наш брак.
– Лучше бы он не начинался! – он сжал руки в кулаки. – Я не могу понять вас, Мелисса. Брак со мной для вас – не более, чем игра. И вы решили сыграть в нее, разрушив тем самым мою жизнь.
– Оставьте ваш драматизм.
– Я люблю Элизу! – воскликнул он. – Мне ненавистна сама мысль о том, что приходится связать жизнь с вами.
– Но ведь это вы сделали предложение, – едко напомнила ему Мелисса.
– У меня не было выбора. Если бы вы мне отказали…
– Тогда бы моя компания не стала бы финансировать ваш проект, – резко прервала его Мелисса. – Совет Директоров согласился, только когда узнал о нашей помолвке.
– Когда-нибудь вам надоест играть роль княгини – и что тогда?
– К тому времени станет ясно, насколько прибыльны наши инвестиции.
Князь, поджав губы, нервно барабанил пальцами по столу.
– Вы считаете, что прибыли стоят титула?
Мелисса отвела глаза.
– Не каждая девушка может купить себе королевство.
– Зачем вам королевство, если вы не любите его народ?
– Зато люблю очарование помпезности.
– И подобострастие, конечно, – продолжил он.
– Почему вас это так удивляет?
– Потому, что я никогда не считал вас снобом. Вы не считаетесь с людьми, вы только используете их. В этом мы с вами похожи.
– Но вам нравится ваше положение! Вы же не собираетесь отрекаться от престола.
– К сожалению, я не могу этого сделать. Полдюжины политических партий сразу же начнут грызню за власть, а кончится это вводом словенских войск. – Он задумчиво покусал губы и тихо добавил: – Тогда, по крайней мере, люди перестанут голодать.
– Но они лишатся свободы! – воскликнула Мелисса. Она вспомнила вдруг просьбу сэра Дональда рассказывать ему о политических намерениях князя и сказала: – Вы однажды сказали, что только бабушка удерживает вас от поворота в сторону восточного блока. Это правда?
– Какая разница? Бабушка еще жива, я уже принял решение и не собираюсь его менять. Давайте больше не будем говорить об этом, – не добавив ни слова, князь вскочил и вышел из комнаты.
Вспоминая позже этот разговор, Мелисса не могла отделаться от ощущения, что князь при случае сблизится с Красски. В этом он совершенно не походил на свою бабушку, чья ненависть к восточным соседям и различным местным революционерам была широко известна.
На следующий день Мелисса смогла проверить это и одновременно узнать некоторые тревожные вещи об Элизе.
На следующий день, после последней примерки подвенечного наряда, княгиня Елена повела кутюрье посмотреть на украшения, которые она пообещала дать Мелиссе на свадебную церемонию. В королевском хранилище стояло несколько огромных витрин, в которых сверкало и переливалось великое множество камней. Глядя на их великолепие, Мелисса поняла, зачем столько вооруженной охраны постоянно несет службу вокруг дворца и около двери этой комнаты. Большая часть богатства Мотавии лежала сейчас перед ней: жемчуга, бриллианты, рубины, сапфиры, всего и не перечислишь.
– Полагаю, это будет смотреться со свадебным платьем особенно хорошо, – сказал кутюрье, вытаскивая из витрины нитку розового жемчуга.
– Нет, – быстро возразила она, вспомнив, что Элиза любит носить жемчуг.
– Тогда примерь эти рубины, – посоветовала княгиня.
Мелисса взяла ожерелье и приложила его к шее. Взглянув на свое отражение, она поняла, что лучше трудно представить: казалось, камни светились на ее золотой коже. Огненные сполохи пробегали по волосам, отчего те казались почти рыжими, и подчеркивали тепло темно-золотых глаз.
– То, что нужно, – восхищенно пробормотал француз. – Только это ожерелье. И больше ничего.
– Я слишком маленькая, чтобы носить много украшений, – улыбнулась Мелисса. – А то стану похожей на новогоднюю елку.
– У мадмуазель слишком хороший вкус, чтобы потерять чувство меры в одежде, – последовал галантный ответ.
Поцеловав Мелиссе руку и пообещав придти завтра, чтобы помочь одеть свадебное платье, кутюрье удалился. Мелисса вдруг осознала, что завтра в это время она уже будет женой князя и княгиней Мотавской. От этой мысли она так сильно побледнела, что княгиня Елена встревожилась.
– Что случилось, дорогая моя? – воскликнула она.
– Ничего особенного. Просто не могу поверить, что завтра моя свадьба.
– Это нормально, все девушки переживают перед свадьбой. Главное, помни, что ты – основа добрых перемен.
– Вы имеете в виду мои деньги? – тихо спросила Мелисса.
– Я говорю о своем внуке. Ты нужна ему. – Мелисса было подумала, что княгиня заговаривается, но та, как бы прочитав ее мысли, сказала:
– Я не сошла с ума, дитя мое. Я знаю, что говорю. Если Луи женится на тебе, он не женится на этой… этой…
Мелисса хотела промолчать, но ей показалось странным, что такая аристократка, как княгиня, предпочитает ее – чужестранку неблагородного происхождения – мотавской графине. Поэтому она осторожно сказала:
– Графиня Брин очень красива и тоже свободна. Почему вы настроены против нее?
– Из-за ее политических взглядов. Она считает Красски нашим другом.
– А вы?
– Я – нет!
– Луи, похоже, не согласен с вами.
Глаза княгини сузились:
– Он сам это сказал, или это ваши предположения?
– И то, и другое. Вообще-то, он не думает о Красски как о друге, но и не считает его врагом.
– Это влияние Элизы, – княгиня чуть ли не кричала. – Из-за нее он скоро лишится способности трезво рассуждать! Любовь иногда влияет на мужчин именно таким образом, если его чувство можно назвать любовью.
