любовь убивала меня изнутри. Я всегда хотела тебя. Знаю, ты скажешь, что мы были подростками в то время, что девушки всегда говорят, что любят своего первого мужчину. Но у меня было совсем другое чувство. Я любила тебя так долго, что не могу даже вспомнить, когда началась эта любовь. Почему, ты думаешь, я так долго не приезжала в Новую Зеландию? Почему так мало оставалась у матери, когда ты был там?
— И ты хочешь, чтобы я чувствовал то же самое? Чтобы я признался тебе в вечной любви, потому что мы позанимались одну ночь сексом? — Его слова резали, будто нож.
— Нет, совсем нет. Я знаю, что ты не способен полюбить другую женщину. Теперь есть другая вещь, которая значит для тебя больше, чем Блейк. — Она подняла конверт с бумагой о передаче акций и кинула ему. — Вот. Мне это больше не нужно. Делай с ними все, что хочешь. Надеюсь, что после этого ты будешь жить в мире с самим собой.
Рейчел схватила сумку и направилась к двери.
— Ты не тот человек, которого я могу любить, — внезапно обернувшись сказала она. — Внутри у тебя живет чудовище. Ты безрассудно разрушил свою семью — а ведь Блэкстоуны твоя семья тоже.
Мэтт замер в упрямом молчании, когда Рейчел вышла из комнаты. Он услышал, как она открыла входную дверь. Голоса Блейка и Ким вывели его из ступора. Он засунул конверт в карман и пошел в главный холл.
Рейчел стояла в дверях, она прижала Блейка к груди.
— Так, значит, ты уезжаешь прямо сейчас? — услышал он голос Ким.
— Да, у меня есть шанс попасть в Лондон завтра ночью транзитным рейсом через Лос-Анджелес. Консьерж заказал мне такси.
Кровь Мэтта застыла в венах. Она запланировала это заранее? Решила вернуться в Англию? Даже издалека он видел слезы в ее глазах, когда она прощалась с Блейком. И внутри у него что-то перевернулось. Ведь это не трюк, чтобы заставить его признаться ей в любви. Она уезжает. И на этот раз навсегда.
Мэтт почувствовал горечь во рту. Он может остановить ее, не дать ей уехать. Сказать ей всего лишь три слова. Те три слова, которые, как он обещал себе, больше не скажет ни одной женщине. Но пока эти мысли вихрем носились в его голове, дверь закрылась.
К нему подошла Ким.
— Что ты натворил на этот раз, Мэтт? Разве ты не видишь, что она любит тебя? — Легкая тень омрачила ее лоб.
Мэтт оторвал взгляд от захлопнувшей двери и перевел его на озабоченное лицо кузины.
— Как Блейк себя вел? Все хорошо?
— Я так понимаю, что ты не хочешь говорить об этом?
Мэтт промолчал.
Ким коротко рассмеялась.
— Прекрасно. Да, Блейк вел себя замечательно. Он — ангелочек, не так ли, милый? — Она поворошила темные волосы ребенка, а Блейк потянулся на руки к своему отцу.
— Привет, папа, привет!
— Привет, тигренок. Тебе хорошо было с тетей Ким?
Мэтт был рад видеть своего сына. Ему вдруг захотелось, чтобы сын оставался маленьким подольше. И ему стало горько оттого, насколько он был холоден с ребенком после смерти Марисы. Но ведь он исполнял свои родительские обязанности, обеспечивал Блейка всем необходимым. Пригласил Рейчел для того, чтобы она заботилась о ребенке.
Но ведь ничто и никто не может заменить родительскую любовь. И Рейчел постоянно пыталась убедить его в этом. Она толкала и теребила его, пока пелена не спала с его глаз.
Блейк стал ерзать у него на руках, желая теперь соскочить. И когда он умчался в свою комнату, Ким снова заговорила.
— Знаешь, Мэтт, ты никогда не был таким замкнутым, таким злым. Я надеюсь, что теперь, когда дело с Марисой и Говардом закрыто, когда все бриллианты из розового ожерелья найдены, мы разрушим стену, которая возникла между нами. Мне очень не хватает тебя, Мэтт. Я горюю о нашей утраченной дружбе. Готов ли ты простить меня теперь за то, что я покинула тебя в январе?
Мэтт подумал о том, что чувствовал, держа Блейка на руках. Ведь связь между родителем и ребенком формируется годами. И он почти разрушил ее, если бы не вмешательство Рейчел. И неожиданно Мэтт понял, почему Ким оставила его и уехала к своей семье, когда услышала известие о крушении самолета Говарда.
Она тяжело переживала охлаждение отношений со своим отцом. Говарда было трудно любить, но он имел несомненный авторитет в семье, и дети гордились им.
Голос его зазвучал хрипло, когда он наконец произнес:
— О каком прощении идет речь, Ким? Я вел себя как подонок. Ты не могла поступить по-другому. Семья — это самое главное. Всегда.
Прощальные слова Рейчел внезапно зазвучали в его ушах. Ведь Блейк — член семьи Блэкстоунов. Если овладеть контрольным пакетом акций, можно потерять все остальное. Готов ли он пойти на этот риск?
— Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, как это много значит для меня. — Ким губами коснулась его щеки. — Джеки сказал, что вы встречаетесь этим утром. Рейчел уехала, поэтому, наверное, я побуду с Блейком?
Мэтт взглянул на часы.
— Да, если ты не возражаешь.
Когда он вошел в свою комнату и взял пиджак, то почувствовал в кармане конверт, который дала ему Рейчел. Мэтт вытащил его и достал лист бумаги. Сердце его содрогнулось, когда он прочитал написанное.
Вот она — недостающая крупица. В конце концов у него оказался рычаг, чтобы осуществить планы своего отца. Рука его слегка задрожала, когда он увидел аккуратную подпись Рейчел под словами о передаче акций. Мэтт медленно опустился на кровать, когда грандиозность того, что она сделала, полностью дошла до его сознания.
Его недавние слова Ким, что семья — это главное, мучили его. Но обещание своему отцу — человеку, который его усыновил, вырастил, передал ему свои знания об индустрии украшений, — может быть сейчас исполнено. Конечно же, клятва этому человека превыше всяких других обязательств.
Но что же делать с Блейком? Что делать с его правом быть членом всей семьи в полном смысле этого слова?
Интересно, что чувствовала Рейчел, когда подписывала этот передаточный акт? Верила ли она в то, что он воспользуется им? Он так плохо обращался с ней сегодня утром, унизил ее любовь, хотя в глубине души чувствовал, что она ему нужна превыше всего. Больше, чем его месть, больше, чем контроль над всеми бриллиантами Блэкстоуна.
Мэтт хотел стать мужчиной, в которого она снова бы влюбилась. Он хотел ее любви, хотел любить ее в ответ.
— Мэтт? Ты можешь взять мой автомобиль, если хочешь. — Ким стояла в дверях, протягивая ему ключи.
— Да, спасибо. — Мэтт встал и взял ключи, уронив бумагу на пол. — Я обещаю обращаться с ним бережно.
— Эй, ты что-то уронил. — Ким наклонилась, взяла бумагу, и лицо ее мигом побледнело, когда она поняла, что это такое. Кимберли прижала руку к животу.
— Это не то, о чем ты подумала, — поспешил успокоить ее Мэтт.
— Послушай, это похоже на акт о передаче акций. О чем еще я могла подумать? Ты сказал, что семья — это главное и что ты прощаешь меня, но по-прежнему добиваешься своего. Как ты можешь, Мэтт? После того, что ты только что сказал?
Мэтт взял у нее листок, разорвал на две части, потом скомкал и бросил на кровать.
— Нет, я не буду этого делать. Достаточно. Я сказал то, что сказал, Ким. Семья — это главное. Две
