Джорджина увидела все это сразу, как только обернулась к нему, но прежде, чем его взгляд приковал к себе ее внимание. Этот взгляд предвещал какую-то опасность для ее жизни. За те недели, что они провели вместе, она видела Джеймса Мэлори в самом разном настроении, но никогда не видела его по-настоящему злым, – злым настолько, чтобы терять хладнокровие, если, конечно, оно ему было свойственно. Его взгляд, как ей казалось, мог погасить горящий уголь: он был дьявольски зол, и она плохо себе представляла, что он собирается делать.
– Ты его тоже знаешь?
– Тоже?
«О, конечно, Бойду показалось, что он его где-то видел. Очевидно, это не так». Но прежде чем она успела что-то сказать, выйдя из оцепенения, Джеймс сам нарочито неторопливо направился к ней.
– Джорджи в платье? Как необыкновенно! – Его сухой голос звучал столь отчетливо, словно он говорил для всех. – Да, это, конечно, ты. И в самом деле в платье. Хотя мне больше нравится, когда ты в штанах. Открывает гораздо больше и нечто потрясающее…
– Кто вы такой, мистер? – агрессивно спросил Бойд, выступая вперед и вставая на пути Джеймса.
На минуту показалось, что Джеймс просто отбросит его в сторону (а Джорджина не сомневалась, что он так и сделает).
– Черт возьми, никак ты собираешься мне помешать, парень?
– Я спросил, кто вы такой? – повторил Бойд, вспыхнув и пытаясь скрыть свое замешательство в насмешке: – Не считая того, что вы англичанин.
– Не считая того, что я англичанин, я Джеймс Мэлори. А теперь будь хорошим парнем и уйди в сторону.
– Не стоит спешить. – Уоррен стал рядом с Бойдом. – Имя ничего не говорит о том, кто вы такой и зачем пожаловали.
– Еще один? Кажется, дело осложняется, Джорджи? – обратился Джеймс к ней, и у нее не осталось никаких сомнений в его намерениях.
– Это мои братья, Джеймс, пожалуйста, не надо…
– Братья? – спросил он насмешливо и вновь посмотрел на нее своими холодными зелеными глазами. – А я подумал что-то совсем другое, увидев, как они тебя облепили. – Его тон был достаточно оскорбительным.
Джорджина задыхалась. Бойд побагровел. Уоррен замахнулся, но его удар был отбит. Дрю подбежал, чтобы удержать Уоррена.
– Вы что, с ума все посходили? – зашипел он. – В комнате полно гостей, Уоррен. Черт возьми, мне сегодня весь день кажется, что с тобой что-то не в порядке.
– Ты разве не слышал, как этот сукин…
– Конечно, слышал, но, в отличие от тебя, я узнал, что это капитан корабля, который возил Джорджи на Ямайку. Прежде чем намять ему бока, почему бы не узнать, что ему здесь нужно и почему он ведет себя так… вызывающе.
– Пьян, конечно, – заметил Бойд.
Джеймс продолжал смотреть на Джорджину.
– Ты была совершенно права, Джорджи, твои братья невыносимы.
Она, конечно, рассказывала ему о братьях, и это его замечание относилось к ее первым дням на корабле. Она тогда сказала, что хотела бы иметь других братьев, не говоря уже о Маке.
Джорджина не знала, что делать. Она боялась спросить у Джеймса, зачем он здесь и почему смотрит на нее с такой ненавистью. Ей хотелось увести его, пока не разразилась гроза. Но она не была уверена, что обстановка в доме изменится к лучшему, если они останутся наедине. Однако что-то надо было делать.
Она взяла Уоррена за руку, и почувствовала, как тот напрягся.
– Мне нужно поговорить наедине с этим капитаном.
– Нет, – просто ответил Уоррен.
По его лицу она поняла, что тут ничего не добьешься, и обратилась к другому брату:
– Дрю!
Дрю был большим дипломатом. Он, как бы не услышав ее обращения, посмотрел на Джеймса и учтиво спросил:
– С какой целью вы здесь, капитан Мэлори?
– Если вы хотите знать, я пришел вернуть имущество Джорджины, которое она бездумно оставила в нашей каюте.
Джорджина издала сдавленный стон. Слово «нашей» вспыхнуло как сигнальный огонь в темную ночь. И все поняли его скрытый смысл. Ее подозрения подтвердились. Падение ее становилось очевидным, особенно если учитывать крайне опасное возбуждение Джеймса, явно теряющего присутствие духа.
– Я могу объяснить, – начала она, не подумав, что не следует входить в какие-либо подробности.
– Я предпочел бы, чтобы объяснил капитан Мэлори, – сказал Уоррен, с трудом сдерживаясь.
– Но…
– И я тоже, – перебил ее Дрю уже не таким рассудительным, как раньше, тоном.
– Черт возьми! Вы что, специально набиваетесь на драку? Надо же разбираться, Уоррен! Нельзя все время повторять одно и тоже.
– Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – потребовал Клинтон.
Он пришел вместе с Томасом, и Джорджина почти обрадовалась этому обстоятельству: может быть, теперь Джеймс поостережется в словах и не будет унижать ее человеческое достоинство?
– Все в порядке, моя хорошая? – спросил Томас, покровительственно обнимая сестру за плечи.
Но прежде чем она успела ответить, Джеймс передразнил:
– Моя хорошая?
– Не нужно повторять ошибок, Джеймс Мэлори, – предупредила она, подавляя ярость. – Это мой брат Томас.
– А эта вышка?
– Мой брат Клинтон.
Джеймс пожал плечами.
– Ошибка естественна, так как нет родственного сходства. У вас что, были разные отцы или разные матери?
– С чего это ты говоришь о сходстве, когда твой братец черен как грек?
– Энтони понравилось бы такое сравнение. И я рад, что ты не забыла о встрече с ним, Джорджи. Он тебя тоже не забудет… как и я.
Она была очень расстроена и вполне могла не обратить внимания на смысл сказанного. А Клинтон все ждал объяснений. Бойд подтолкнул к этому.
– Это капитан корабля, на котором Джорджи покинула Англию, и сам англичанин до кончиков ногтей.
– Я уже понял. И поэтому вы устраиваете здесь сцену для гостей?
Осуждение Клинтона заставило Бойда смутиться и замолчать. Но вмешался Дрю:
– Не мы это начали, Клинт. Этот негодяй оскорбил Джорджи, едва войдя в комнату.
Губы Джеймса презрительно искривились:
– Я сказал, что ей больше идут штаны. Это дело вкуса, милый мальчик, и вряд ли оскорбление.
– Нет. Речь шла не об этом, Мэлори, и вы это знаете, – злобно прошипел Уоррен. – И это не единственная гадость, которую он сказал, Клинтон. Он еще имел глупость заявить, что Джорджина оставила что-то в его каюте, имея в виду…
– Ну конечно, – почти мягко перебил Джеймс, – где же еще? Ведь в конце концов она была моим каютным слугой, каютным мальчиком, юнгой.
«Он мог бы сказать: любовницей. Это ненамного хуже», – подумала Джорджина, совершенно побелев.
В глазах Джеймса не было торжества, они оставались холодными и беспощадными. Она с опаской ожидала последнего удара.
– Джорджина?
