Они помолчали. Джун потерла ладони одна о другую.
— Замерзла? — спросил Хэмфри.
Она кивнула. Он придвинулся ближе и обнял ее.
— Приятные духи, — сказал он, задумчиво принюхиваясь. — Какой-то знакомый запах.
— Да? — Джун повернула голову и их губы столкнулись. Мягкие и холодные.
8. Роуз Этернель о влюбленных
Всё эти проклятые духи и этот мечтательный размазня-парфюмер с елейной физиономией — вечно лезет не в свое дело. Забрал бы их у девчонки, и никаких неприятностей, но нет, он мать родную не пожалеет ради очередной проделки. Однако вышло гладко, как я и хотела — чистая случайность. А может, вмешалась Судьба. Если я хоть что-нибудь понимаю в жизни, то эта старая карга и подавно. Неужели вы думаете, что у меня есть время самой присматривать за всеми романами на свете?
Эти робкие поцелуи, неумелые касания и признания, робкая тяга незнакомых друг с другом тел — от всего этого у меня возникают колики в желудке. И где-то повыше. Возникают два чутких персонажа, точно знающие, что к чему, что когда надо делать, возникает шествие Елены Троянской по древнему миру из постели в постель, Ахилл и Патрокл, развлекающиеся в душной палатке.
Бык, лебедь, герой, дождь золотой, звездная медведица, белая корова, кое-что старое, кое-что новое, кража, пропажа, синяя пряжа… что ж, посмотрим, куда ниточка покажет. Он соблазнил Сару Стоункинг в пустом кинотеатре — сошел прямо с экрана, прошепелявил ей: «О Прекрашная!» Она и упала в объятия старого козла. Я знаю, я была там.
9. Тут делается открытие
Небо всю ночь было ясным и светлым. Когда Хэмфри и Джун опять замерзли, они завернулись в его куртку и откинулись назад, на каменную стену. Джун достала шоколадку и принялась есть, а Хэмфри изучал содержимое ее рюкзачка. Вытащил флакончик с духами.
— Где ты это взяла?
— Стащила из парфюмерного магазинчика на Маркет-стрит.
— Тетя Роуз, — Хэмфри увидел книгу. — Как я раньше не догадался.
— Это твоя тетя? Возьми, верни ей.
Хэмфри покачал головой.
— Если бы она не хотела, чтобы ты взяла духи, у тебя даже мысли такой не возникло бы. Так что можешь оставить. Должно быть, это она всё подстроила.
— Как? — спросила Джун. — Она что, экстрасенс?
— Вроде того. Наверно, это очередной способ меня отвлечь. Думают, если у меня появится девушка, я раздумаю учиться летать. Предпочту аэродрому траходром.
— Здорово, ничего не скажешь, — оскорбилась Джун. — Приятно было познакомиться. Вообще-то я не развлекаюсь таким образом.
— Подожди, — Хэмфри поймал ее за край рюкзачка. — Я не то имел в виду. Ты права. Это чистейшее совпадение. И я ничего такого не думал.
Он улыбнулся ей сверху вниз. Джун уселась обратно и протянула ноги перед собой.
— Ты хочешь научиться летать? В летном клубе?
— Я уже давно на это коплю. Где-то год назад я ходил к психологу, и он сказал, что полеты могут помочь мне избавиться от страха перед птицами. Кроме того, я и сам всегда хотел летать. Видел сны. Тети считают, что это опасно, но они просто суеверные. Завтра у меня первое занятие. Точнее, уже сегодня.
— По-моему, летать — это классно, — сказала Джун. Ее била дрожь из-за ночного холода. Нет, не из-за холода. Обе ладони скользнули ему под рубашку. — Но я знаю еще одну классную штуку.
— Какую? — спросил Хэмфри. И она показала. У него были очень нежные губы.
10. Поездка в ад. Инструкции и советы
Твои спутники будут переступать через пса, но он даже не проснется. Если подойдешь ты, он учует живую плоть и разорвет тебя на куски.
Возьми с собой духи и, когда приедешь в Бредмрак-хаус, проведи крышкой за ушами, по запястьям, по сгибам локтей и коленей. Между ног тоже надушись, будто перед свиданием. Запах будет густой и тяжелый, как первая горсть земли, брошенная в могилу. Он собьет с толку собачий нос.
За дверью там полная темнота, только тело по-прежнему будет светиться. Вокруг будут мертвые, мерцающие, словно свечки. Им холодно, они жгут свои воспоминания, чтобы согреться. Могут приставать к тебе с расспросами, вытягивать что-нибудь посущественнее, погорячее, поярче. Не отвечай им.
Там нет ни стен, ни крыши над головой, только черная тьма. Дверей тоже нет, только светящиеся окна, в которые превращаются мертвые. Распусти чуть-чуть левый рукав свитера, вытащи длинную нитку и брось на землю.
11. В ночной пекарне на рассвете
Джун с Хэмфри обогнули бастион и спустились на пляж по дорожке из гладких камней, блестящих в сером утреннем свете. Большая чайка, похожая на фонарь у замковой стены, проводила их взглядом.
Они повернули на Маркет-стрит. Сырой влажный воздух касался лиц и волос, словно ладони призраков. Глухой стук шагов по старым камням из собора звучал как удары колокола. Вскоре они подошли к ночной пекарне. Оттуда доносилось чье-то пение.
Внутри был длинный ряд белых печей и подставок для подносов — всё огромное, высотой с Джун. Хозяйка, высокая полная женщина, стояла к ним мощной спиной и совала в печь подносы с круассанами, поправляя их, словно одеяльце на детях.
Великанша что-то напевала себе под нос густым низким голосом; каждая вещь в пекарне источала свет и тепло. Пухлые круассаны, печи, сама булочница и ее песня становились все больше и больше, ярче и ярче, переполняя эту небольшую комнату и все пять чувств Джун. Вскоре она начала сомневаться, осталось ли на свете место для нее самой, для домов, для улицы, для восхода солнца. Великанша закрыла дверцу последней печи, и Джун испугалась, что она неминуемо обернется и покажет свое лицо, мертвенно-бледное, мерцающее, огромное, как луна.
Пошатываясь, Джун вышла на улицу. За ней выскочил Хэмфри с полными карманами булочек и пирожков.
— Это моя тетя Ди, — сказал он и протянул Джун бриошь. — Иногда я тоже работаю здесь по ночам.
Он проводил ее на станцию, дал с собой два пирожка с беконом. Джун написала на салфетке свой адрес и телефон, протянула ему и опять полезла в карман. Выгребла оттуда несколько смятых банкнот, горсть тяжелых монеток.
— Вот. На твои занятия в летном клубе.
Джун сунула деньги ему в ладонь и даже не успела понять, от радости он покраснел или от смущения, как подошел поезд. Она вошла в вагон и не оборачивалась.
В поезде Джун спала. Ей снились птицы.
