Молли.
В церкви сегодня было венчание, и М.М. еще не успела снять белое облачение. Они с Мерси Орцибел в светлом летнем платье похожи на ангелов или двух белых гусей.
Джеймс ходит в черном. Ему почти семнадцать, и родители с сестрой его раздражают. Ну и ладно. Хилди до него тоже дела нет. Брат пришел надутый, будто чем-то обижен, но это его обычное выражение лица. Нестриженые волосы отрастают, рыжие, как у матери. Почему мне не достались рыжие волосы, думает Хилди.
Изо рта Преподобной Матери Молли торчит сигарета. Они с Хилди договорились: не больше двух сигарет в будние дни, четыре в субботу, а в воскресенье ни одной. Хилди тошнит от запаха, но ей нравится, как закатный свет рассеивается в дыму вокруг точеного лица матери.
— У нас есть еще апельсины? — спрашивает Хилди. — Майрон съел апельсин Дженни Роуз.
В холодильнике лежит несколько штук, Хилди выбирает самый маленький и вялый. Бедный апельсин, думает она. Что-то с ним будут делать? Хорошие апельсины люди едят, а этот достанется Дженни Роуз. Двоюродная сестра тоже пришла на кухню и остановилась в дверях.
— О, Дженни! — улыбается Мать Молли, будто не ожидала увидеть племянницу здесь, у себя в кухне. — Как твои дела, солнышко?
Дженни Роуз что-то еле слышно отвечает, забирая у Хилди апельсин, но М.М. уже отвернулась стряхнуть пепел в раковину. Хилди вытаскивает из холодильника еще три апельсина и жонглирует ими, высоко подбрасывая.
— Эй, смотрите!
Джеймс презрительно закатывает глаза, Майрон и обе матери старательно аплодируют. Хилди на секунду отрывает взгляд от апельсинов — Дженни Роуз уже ушла.
По вечерам Хилди играет в пинг-понг с отцом, непризнанным чемпионом мира в этом виде спорта. Подавая, он всегда задает какой-нибудь дурацкий вопрос, чтобы Хилди пропустила мяч.
— Ну, быстро — большое, белое, четыре буквы, последняя — «а»? Луна!
Хилди стонет от досады, а он подмигивает.
— Можешь ничего не говорить, по глазам вижу! — заявляет он. — Я знаю, ты думаешь, что я самый красивый, самый веселый, самый интересный человек во всем мире!
— Ага, конечно, — ворчит Хилди. Глядя через стол на его улыбку, белые зубы, круглое лицо, она вдруг чувствует укол острой грусти, будто уезжает куда-то очень далеко, оставляя отца под тяжелейшим грузом тысяч километров. — Глупый ты, — Хилди посылает через сетку крученый мяч.
— Точно. Все женщины мне это говорят. Самый глупый на свете — это я.
Нижняя комната с телевизором и столом для пинг-понга стала любимой комнатой Хилди, когда в ее спальне поселилась Дженни Роуз. Стены здесь выкрашены в веселый желтый цвет, с потолка свешиваются кашпо из макраме и ползучие растения, будто зеленые змеи. Иногда в кашпо попадают мячики для пинг- понга — достать их сложно, и по вечерам, когда Хармоны смотрят телевизор, белые мячики лежат там, отражая экранный свет, как маленькие луны или спутники.
В следующей игре Хилди уступает. Отец идет наверх, а она ныряет под стол. Туда забираются, когда надо спокойно посидеть и подумать. Там они с Майроном делают уроки, удобно устроившись между ножек. Как в пещере. У Майрона лучше получается обществознание, а у Хилди математика. Шпионить за Дженни Роуз у нее тоже получается лучше, думает Хилди, ерзая на холодном полу. И прятаться она умеет лучше, чем двоюродная сестра. Здесь, под столом, за тобой никто не может подглядывать, ты невидима для всех, а сама видишь всякого, кто входит в комнату.
Сидя здесь, Хилди научилась различать людей по ногам: коричневый вельвет — отец, синие джинсы — Джеймс или Майрон. У мамы очень маленькие, изящные ступни. М.М. всегда ходит по дому босиком, и ногти у нее на ногах темно-красные, как десять вишенок. Ноги Дженни Роуз запоминать незачем, ее легко узнать по одной бесшумной поступи. Эти ноги могут в любой момент появиться перед столом, бледные и полупрозрачные, как два призрачных деревца. Хилди тогда выпрыгнет из своего укрытия с жутким криком, и испуганная Дженни Роуз, конечно, ее увидит. Но увидит ли она Дженни Роуз?
Вчера за ужином М.М. поставила на стол четыре тарелки: синюю для Джеймса, красную для Хилди, оранжевую для мужа и фиолетовую для себя. М.М. любит порядок, и семья к этому привыкла. Никто не стал бы есть из тарелки другого цвета — у еды тогда, конечно, был бы не тот вкус.
Хилди поставила на стол пятую тарелку, желтую, для Дженни Роуз, и принесла из кабинета матери еще один стул (с шатающейся ножкой). Все это она сделала молча, ей и в голову не пришло говорить что- нибудь М.М., которая все равно не заметила ни своей оплошности, ни того, что ее исправили. За ужином Дженни Роуз молчала. Она и ела-то чисто символически. Ни мистер Хармон, ни М.М. ни разу к ней не обратились — кажется, они ее даже не заметили. Сестра была невидима, прямо как Хилди сейчас, когда сидит под зеленой крышей стола для пинг-понга. Ей чуть не стало жалко Дженни Роуз.
Родители Дженни Роуз пишут ей каждую неделю. Хилди знает об этом, потому что сестра всякий раз отдает марку в коллекцию мистера Хармона. Сейчас у него уже восемнадцать марок, аккуратно вырезанных из конвертов. Лежат на столе в нижней комнате.
Сами письма тоненькие и помятые, будто старые бальные перчатки. Листки с какими-то прожилками, как перья, очень светлые, и Дженни Роуз читает их без всякого выражения на лице. Письма куда-то исчезают, а когда М.М. или мистер Хармон спрашивают Дженни Роуз, как дела у родителей, она отвечает: «Нормально», и больше ничего.
Хилди тихонько стучится в кабинет матери. Открыв дверь, она замечает еще тлеющую сигарету, наспех сунутую в пепельницу.
— Это только вторая, — машинально оправдывается М. М.
— Да кури сколько хочешь, — пожимает плечами Хилди. — Мам, мне нужно съездить в библиотеку. Ты меня отвезешь? Я уже спрашивала Дженни Роуз, ей туда не надо.
М.М. тут же бледнеет. Нахмурившись, тащит из пачки еще одну сигарету.
— Третья. Обещаю, это последняя, ладно? Господи, она такая тихая, можно просто забыть о ней, если б не мокрые простыни. Мне, наверно, нельзя доверять чужих детей — вчера звонила учительница, но как только я положила трубку, все вылетело из головы. Дженни Роуз не сдает домашнюю работу, и они беспокоятся, не слишком ли велика нагрузка. Как по-твоему, она хорошо себя чувствует?
— Не знаю, наверно, — пожимает плечами Хилди. — Она ничего не говорит.
— Все время забываю написать твоим дяде и тете, спросить, было ли у нее раньше недержание, — М.М. отводит руку с сигаретой, и пепел падает на стол. — Дженни с кем-нибудь дружит в школе, кроме тебя и Майрона?
Хилди опять пожимает плечами. Она немного злится, что приходится делить внимание своей
