Он почувствовал, что каменеет от страха. Как ужасна эта нога, которую Рейчел держит на коленях! Кэролл боялся, что миссис Рукк выйдет на берег и он увидит обрубок, то место, где кончается культя. Он медленно взобрался обратно на холм, наверху едва не споткнувшись о небольшой камень. Пока Кэролл рассматривал его, мимо пробежал Каштан, даже не глядя на гостя, а за ним подошли Рейчел и ее мать в знакомом черном платье. Тропинка была скользкая от опавших листьев, и миссис Рукк опиралась на дочь. После купания у нее были влажные волосы и темно-красные, как листья, щеки.
— Я никак имя не разберу, — сказал Кэролл.
— Эллен, — сказала миссис Рукк. — Это муж вырезал.
Кэролл вопросительно посмотрел на Рейчел:
«Надгробная плита для деревянной ноги?» Рейчел отвела взгляд.
—
После ужина машина Кэролла не завелась. Позвонили в гараж, но там уже никто не отвечал, и Рейчел сказала:
— Можно взять мой велосипед.
— Не говори ерунду, — махнула ей миссис Рукк. — Кэролл, оставайся у нас, утром из гаража кто- нибудь приедет. И потом, собирается дождь.
— Я не хотел бы вас стеснять, — сказал Кэролл.
— Уже темнеет, — заметила Рейчел. — Можно вызвать такси.
Кэролл обиженно посмотрел на нее, но она только нахмурилась.
— Он переночует в дальней комнате. Пойдем, Кэролл, выпей еще вина и ложись, — сказала миссис Рукк с улыбкой — наверно, дружелюбной, только немного странной без вставной челюсти, которую она успела вынуть после ужина.
Рейчел принесла Кэроллу чистую отцовскую пижаму и проводила в дальнюю комнату. В маленькой невзрачной боковушке глаз радовала только Рейчел, сидевшая поверх красно-синего лоскутного пледа.
— Кто у вас такие шьет?
— Мама шила. Целый комод наделала этих пледов. Шила их, пока ждала меня со свиданий. Ложись.
— Почему ты не хотела, чтобы я оставался на ночь?
Рейчел сунула в рот прядь волос, пососала их, пристально глядя на Кэролла. Он решил попытаться еще раз.
— Почему ты ни разу не оставалась у меня?
Она пожала плечами.
— Ты устал?
Кэролл зевнул и сдался.
— Да, — сказал он, и Рейчел поцеловала его на ночь. Долгий, вдумчивый поцелуй. Она выключила свет и ушла в свою комнату. Кэролл повернулся на бок и заснул; ему снилось, что пришла Рейчел и стоит совсем раздетая рядом с кроватью, в лунном луче. Потом ложится, они занимаются любовью, и в комнату входит миссис Рукк. Они прячутся под лоскутным пледом, а она начинает лупить их своей деревянной ногой. Вытаскивает за волосы Рейчел и превращает ее в дерево.
Утром выяснилось, что ночью Фиалка родила шестерых щенят.
— Поздно, — сказала Рейчел.
— Что поздно? — спросил Кэролл. Его машина завелась с первой попытки.
— Неважно, — хмуро ответила она. Когда Кэролл уезжал, она не помахала ему вслед.
Кэролл заметил: когда он говорит «я тебя люблю», Рейчел рассеянно отвечает «я тебя тоже». Но она по-прежнему отказывалась приходить к нему, и, так как стало холодно, они занимались любовью днем, в кладовке на третьем этаже. Теперь он иногда ловил на себе ее взгляд. Не совсем такой, какого ждал: скорее изучающий, чем нежный. А может, это была просто игра резкого зимнего света.
В плохую погоду Рейчел иногда позволяла отвезти себя домой. У дорожки на ферму теперь висел плакат «Покупайте елки заранее!», а под ним объявление: «Очаровательные щенки черного лабрадора бесплатно в хорошие руки».
Но брать щенков никто не хотел. И неудивительно — в глазах у них уже зажглись огоньки ненасытной злобы, такие же, как у их родителей. Днем все шестеро ловили в сарае крыс, а вечером ходили, как большая черная тень, за юбкой миссис Рукк. Мистера Рукка и Рейчел щенки терпели, на Кэролла смотрели голодными злыми глазами.
— Во всем надо видеть хорошие стороны, — говорил мистер Рукк. — Из них выйдут отличные сторожа.
На рождество Кэролл подарил Рейчел деревянную птицу на золотой цепочке и полное собрание сочинений Джейн Остин. Она подарила ему бутылку клубничного вина и деревянный ящичек с рисунком на крышке — шесть черных собак. Горящие красные глаза, лакрично-красные языки.
— Ящик сделал папа, — сказала она, — а я раскрасила.
Кэролл открыл крышку.
— Что я буду туда класть?
Рейчел пожала плечами. Библиотека была закрыта на выходные, и они сидели в пустынном холле на выцветшем зеленом ковре. Остальные сотрудники ушли на обед, а мистер Кассатти, начальник Кэролла, попросил его присмотреть за помещением.
В последнее время были жалобы на вандализм, сказал мистер Кассатти. Книги сбрасывали с полок, ставили не на то место, были и более странные вещи — одна студентка пожаловалась, что на третьем этаже бегает собака. Якобы та зарычала на нее и нырнула куда-то за стеллажи. Мистер Кассатти поднялся проверить, но ничего не обнаружил. Ни единого волоска.
Собака — вряд ли, сказал мистер Кассатти, но несколько книг изорвали, выдрали страницы. «Покалечили», — сказал он.
Рейчел протянула Кэроллу последний сверток. Кэролл развернул коричневую бумагу, и на колени ему хлынуло алое, васильково-синее пламя.
— Мама сшила для тебя такой же плед, как в нашей гостевой спальне. Я сказала, что он тебе понравился.
— Очень красивый, — сказал Кэролл. Он встряхнул плед, расстилая по полу библиотечного холла, словно они с Рейчел устраивали пикник. Каково будет заниматься с ней любовью под пледом, сшитым ее матерью? — Значит, теперь ты будешь спать со мной в постели?
— Я беременна, — сказала Рейчел.
Кэролл оглянулся — не слышит ли кто — но, конечно, они были совсем одни.
— Не может быть. Ты же на таблетках.
— Ну да, только я все равно забеременела. Такое иногда бывает.
