взгляд и посмотрел в окно.
Снаружи все было насыщенно красками. Асфальт темно-коричневый с фиолетовым отливом. Небо было такого плотного, влажного синего цвета, что казалось, оно вот-вот обрушится на автобус и здания дождем. Ящерица размером с мое предплечье, изогнувшаяся, как на эмблеме на крышках мусорных баков, сияла на солнце, словно была выкована из серебра, а ее чешуйки инкрустированы изумрудами и топазами, осколками других драгоценных камней. На расстоянии выстроились ярко-зеленые взъерошенные деревья, причудливые небоскребы (такие обычно изображают на открытках). По обе стороны от нас простирались горы, окрашенные в пастельные цвета и похожие на компьютерные спецэффекты.
Трудно сказать: то ли это было действие наркотиков, которыми меня накачал отец, то ли Коста-Рика в самом деле так выглядела. Я окинул взглядом салон, остальных пассажиров: яркие тропические рисунки на одежде отпускников, белые одноразовые маски и рыжие волоски щетины у отца на лице, вылезающие из кожи, как крохотные червячки. Ну ладно. Допустим, это наркотики. Я почувствовал себя героем одного из научно-фантастических романов Филиппа Дика, которые читал отец. Похищение? Да. Странное окружение и невозможность доверять людям, на которых ты привык полагаться, например, собственному отцу? Да. Воздействие каких-то галлюциногенных веществ? Да. Теперь я того и гляди осознаю, что на самом деле я робот. Или бог.
Наш автобус остановился, и водитель вылез поговорить с двумя женщинами в военной форме и с автоматами. Впереди, в паре сотен метров от нас расположился комплекс сооружений, напоминающих ангары. Одна из женщин-военных забралась в автобус и оглядела нас. Потом подняла респиратор на макушку и сказала:
— Потерпите, потерпите. — Потом улыбнулась и пожала плечами. Она присела на перила в передней части автобуса, не забыв вернуть респиратор на место. Все пассажиры снова вцепились в мобильники. Что- то не похоже было, что мы скоро поедем.
Дул влажный ветерок, в воздухе пахло местом, где я никогда прежде не был и где не хотел бы оказаться. Мне хотелось прилечь. Хотелось ванну, раковину и зубную щетку. И еще я проголодался. Я хотел миску хлопьев. И бутерброд с арахисовым маслом.
Та девчонка продолжала на меня пялиться.
Я нагнулся в проход и сказал:
— Я не болен, со мной все в порядке, ясно? Мой отец накачал меня снотворным. Я был на тренировке по футболу, а он меня похитил. Я вратарь. Я даже по-испански не говорю. — Произнося эту тираду, я и сам понимал, насколько по-дурацки это звучит.
Девочка покосилась на моего отца. Тот сказал:
— Это правда. Более или менее. Но Адорно, как обычно, все упрощает.
— Вы здесь из-за инопланетян, — сказала девушка.
Папины брови взлетели вверх.
Толстая девчонка пояснила:
— Ну, на студентов из университета Коста-Рики вы не похожи. Для туристов вы выглядите не очень- то богатенькими. К тому же туристическую визу довольно трудно раздобыть, разве что у вас денег куры не клюют, а это, похоже, (только не обижайтесь) не ваш случай. Так что вы тут либо потому, что работаете в сфере программирования, либо из-за инопланетян. И, опять же без обид, второе гораздо вероятнее.
— А ты тогда что тут делаешь? — спросил я. — Инопланетяне или программирование?
— Программирование, — с ноткой раздражения ответила она. — Второй курс, стипендиат университета Коста-Рики. Лет тридцать назад умер один компьютерный магнат из Тайваня и завещал все свои миллиарды университету Коста-Рики на организацию факультета современных технологий. Он оставил им все свои патенты, активы и контрольные пакеты в десятке компаний, владельцем которых являлся. За что? Ну, они присвоили ему почетную степень или что-то в этом роде. Все ребята-технари из моей школы мечтали поучаствовать в какой-нибудь программе УКР или, если повезет в визовой лотерее, приехать в Коста-Рику после колледжа и поработать в одном из новейших проектов.
— Я доктор Йодер, — представился отец. — Терапевт. Мы направляемся в коммуну «Друзья звезд» к Хансу Блиссу, вот такие дела. Их предыдущий врач собрал манатки и уехал две недели назад. Я знаком с Хансом уже много лет. Мы здесь по его приглашению.
То же самое он говорил мне в машине, когда забрал с тренировки. После того, как дал мне бутылочку «Гаторейда».
— Просто поразительно, насколько богатым психам вроде Блисса просто получить визу. Спорю на что угодно, в этом автобусе найдется человек двадцать, приехавших, чтобы вступить в его общество, — сказала девчонка. — Вот чего я никогда не могла понять, так это почему все уверены, что, если инопланетяне вернутся, они непременно захотят повидаться с Блиссом? Не обижайтесь, но я видела его в Сети. Смотрела фильм про него. Он идиот.
Мой отец открыл было рот и снова его закрыл. Женщина с заднего сиденья наклонилась вперед и сказала:
— Ханс Блисс великий человек. Мы услышали его выступление в Атланте и сразу решили, что должны поехать сюда. Инопланетяне посетили его, потому что он великий человек. Хороший человек.
Я видел Ханса Блисса, когда ходил с отцом в институт Франклина в Филадельфии в прошлом году. У меня было свое собственное мнение на этот счет.
Девчонка даже не обернулась. Только сказала:
— Ханс Блисс просто серфер, который вместе с еще десятком людей по собственной дурости оказался на пустынном пляже во время урагана 3-й категории. То, что его подобрали инопланетяне — это событие из серии «дуракам везет». Если он такой великий, почему же они вернули его на пляж и улетели? Почему не взяли его с собой, раз он такой расчудесный? По-моему, тот факт, что он был первым человеком, установившим контакт с инопланетянами, еще не прибавляет ему очков. Особенно учитывая, что контакт, по оценкам остальных, длился всего сорок семь минут. И неважно, что он сам говорит о времени своего отсутствия. Наоборот, если после разговора с человеком инопланетяне улетают и больше не возвращаются, он должен терять в очках. Как давно это произошло? Шесть лет назад? Или семь?
Теперь к разговору уже прислушивался весь автобус, даже водитель и женщина-военный с автоматом. Женщина с заднего сиденья была примерно лет на двадцать старше отца; у нее были седые кудряшки и внушительные бицепсы.
— Вы что же, не понимаете, что инопланетяне до сих пор не вернулись именно из-за таких, как вы? — обратилась она к девчонке. — Они сказали Блиссу, что прилетят, когда настанет время.
— Ну, конечно, — усмехнулась девчонка, явно довольная собой. — Как только мы назначим Блисса президентом всего мира и научимся любить друг друга и не стесняться своих тел. Когда Блисс добьется мира во всем мире, и все будут без стыда разгуливать нагишом, даже полные, такие, как я. Вот тогда-то пришельцы и вернутся. И раздавят нас как тараканов, или поймают нас, чтобы приготовить вкусные человекобургеры, или дадут нам лекарство от рака, или привезут новых крутых игрушек. Или что там еще обещает Ханс Блисс? Ну ладно, ладно, я без ума от Ханса Блисса! Так лучше? Мне нравится, что он без памяти влюбился в инопланетян, которые приземлились одним ненастным вечером и унесли его в небо, а меньше чем через час вышвырнули его, голого, на глазах у восемнадцати репортеров из новостных программ, специалистов по стихийным бедствиям и просто зевак, и теперь он до конца жизни собирается ждать их возвращения, а между тем для них это была случайная транзитная посадка. Это так мило…
— Ты, маленькая, тупая… — начала было женщина.
Люди в передней части автобуса повскакивали с мест.
Один мужчина выкрикнул что-то по-испански, и девчонка, недолюбливавшая Блисса, сказала:
— Вылезаем.
Она встала.
— Как тебя зовут? — спросил у нее отец.
Военные с автоматами вылезли наружу и жестами показывали нам, чтобы мы тоже выходили из автобуса. Пассажиры хватали свою ручную кладь. Рот сердитой женщины продолжал извергать слова. Какой-то парень положил руку ей на плечо.
— Брось, Паула, не стоит, — сказал он. Ни он, ни она не носили защитных масок. У него были такие же кудри и крупный нос — и это на фоне всей его внешности можно было считать достоинствами. Ясно,
