– Твой господин произнес хорошую речь, – сказала ему Соколица.
Он протолкнулся к ее столу и сел рядом.
– Да. Ты знал, что он намерен сказать?
– Нет. Я, конечно, понимал, что кому-то придется остаться. Вот только не знал, кому именно. Марек – это хороший выбор. В Кастрии у него жена и двое детей. Арнор еще не полностью оправился после ранения. У Сигли с Таллисом также семьи.
На фоне всеобщего шума вдруг послышался чистый и сильный голос, запевший песню. Впрочем, тембр его немного портила легкая хрипотца.
Пел человек с изуродованными руками. Его ладони неподвижно лежали на коленях, и он сплетал легенду о волшебном звере и неумолимых охотниках, которые выслеживали его в полях, на берегу моря и даже в небесной тверди. К нему присоединились другие голоса. Не такие мелодичные, но полные могучей энергии, и вскоре уже мощный мужской хор гремел: «О, рыжий кабан, рыжий кабан из Аиду».
Последние строки, грустные и трогательные, они позволили пропеть одному Азилу.
– Еще! – закричал кто-то.
Прикоснувшись к горлу, Азил покачал головой. Карадур наполнил собственный бокал элем и передал его певцу. Морщины разгладились на суровом лице лорда-дракона; он вдруг показался Соколице беззаботным, безмятежным и юным. Из кухни донеслись рыдания девушки: наверное, плакала чья-нибудь сестра или возлюбленная.
Герагин зевнул и потер глаза.
– Боги, мне не пережить этой ночи, – грустно поведал он. – Сегодня моя очередь нести дозор.
Соколица тоже не удержалась от зевка.
– А я пойду спать.
– Что ж, я провожу тебя до казармы.
В казарме двое мужчин сидели рядом возле огня. Это были Рогис, со следами синяка на щеке, и Финле Харалдссн. Как только вошли Соколица и Герагин, оба поднялись на ноги.
– Сэр, – сказал Рогис. Герагин кивнул.
– Тебе следует быть в постели, – коротко произнес он. – Или в дозоре.
– Да, сэр, – ответил Рогис. – Сэр, я не хочу оставаться. – Он говорил негромко, но страстно. – Вы знаете, что не хочу.
– Знаю, – кивнул Герагин. – Как и Марек или Сигли.
– Ну, это другое дело.
– Почему же?
– У Марека дети. И у Сиг ли. Арнор недавно был ранен, а Веген – старик. – Вегену было около тридцати пяти лет. – Сэр, вы не замолвите за меня словечко? К вашим словам он прислушивается.
Но Герагин покачал головой.
– Извини, Рыжий. Я предпочитаю, чтобы моя голова оставалась у меня на плечах. Сейчас не время ставить под сомнение приказы Дракона. Так что идите спать. Оба. – Молодые люди не пошевелились. Он добавил металла в свой голос. – Немедленно. – Он положил руки на бедра. – Юные идиоты.
– Ты бы чувствовал себя так же, верно? – усмехнулась Соколица.
В твердыне и тюрьме, известной под названием Черная Цитадель, Шем дрожал под несколькими грязными одеялами. Ему было холодно. У него отобрали одежду и швырнули одеяла с дырками, чтобы прикрыть тело. Его детское лицо заметно осунулось.
Он был один. Такумик отсутствовал, как часто бывало в последнее время: охотился, или стоял на страже, или копал один из множества бесконечных туннелей, из которых состояло логово Кориуджи. Люди, делившие с ним ледяную пещеру, тоже ушли. В замке прошел слух, что южный принц собирает огромную армию и намерен прийти сюда… Слуги попытались покинуть замок, спрятав золото под своими рубашками. Варги схватили одного из них, а белая медведица – другого. Кориуджи выпустил ее из клетки, и теперь она бродила по снегу вокруг замка и выла, глядя в небеса, – отощавшая, опасная и безумная.
Дважды по приказу Кориуджи Такумик приносил Шема в пустой зал с высоким потолком, чтобы белый червь мог его осмотреть. В первый раз Шем громко рыдал от страха, во второй Такумику удалось его успокоить, и Шем молчал. Чудовище наклонилось поближе и усмехнулось.
– Ты меня слышишь, мальчик? – прошипело оно. – Твои отец и мать мертвы. Теперь ты мой. – В ту ночь Шем видел нависшее над ним белое лицо, видел его на стенах, в дыму, поднимавшемся над камином. Он лежал на своих одеялах и всхлипывал, боясь закрыть глаза. Неловко двигая пальцами – они совсем окоченели – Шем нащупал свое сокровище. Спрятав его в ладонях, он подышал на него, чтобы согреть, а потом поднес фигурку к щеке. От нее пахло тестом, из которого она была сделана.
– Женочек, – пробормотал он и задремал, сжимая в кулачке фигурку собаки.
Мальчика разбудил шум в коридоре. Он быстро спрятал Женочка. Вошел Такумик.
– Вот, – сказал он на своем языке.
Положив кусок жареного мяса на колени Шема, он склонился над жаровней. В темном влажном помещении стало светлее, оно начало постепенно согреваться. Такумик сел и достал еще один кусок мяса.
– Свежее, это птица. – Он поднял руки ко рту и сделал вид, что жует.
Шем с трудом откусил кусочек жилистого мяса. Оно не имело вкуса, но было горячим.
Они молча сидели рядом и ели, запивая мясо водой из меха. Потом мужчина тихо заговорил на своем языке. Мальчик с любопытством прислушивался к чужим гортанным звукам.
– Сегодня белая медведица убила еще одного человека. Он собирался на охоту, а она набросилась на него и разорвала ему горло. – Такумик имитировал когти. – А я опять копал. Не понимаю, зачем мы это делаем. Все говорят, что мы ищем золото, но здесь только земля и скалы. – Он понизил голос. – Стражники утверждают, что к нам идут какие-то люди, много людей, которых они убьют. Это твой народ, с юга. А того, кто их ведет, зовут
– Дракон, – повторил Шем.
И вспомнил великана с блестящими волосами, сверкающими глазами и теплыми сильными руками.
– Если они придут, этот замок падет перед ними, как масло под солнцем. Если они придут, то я спрячу тебя в одно место – и ты останешься там до тех пор, пока не закончится сражение. И ты…
Такумик смолк.
Шем ощутил запах его страха. У входа в пещеру появился Гортас.
– Маленький волчонок, – сказал он. – Иди сюда. – Шем не пошевелился.
Такумик в страхе отшатнулся, а оборотень-варг с презрительной ухмылкой подошел к Шему и взял его на руки.
Небрежно держа Шема под мышкой, Гортас зашагал по узким извилистым туннелям к центральному залу, где в кресле сидел белый червь. Там он небрежно опустил Шема на землю.
– Волчонок, милорд.
Шем взглянул на чудовище. Гниющее человеческое лицо на теле огромного червя голодными глазами смотрело на мальчика.
– Он пострадал? – спросил червь.
– Нисколько, милорд.
– Хорошо. Он не должен страдать, пока не должен. Когда все закончится, по-настоящему закончится, я отдам его тебе. Ты сможешь с ним поиграть. – Змеиный язык показался изо рта и тут же исчез. – Шшшем. Ты меня понимаешшшь?
– Отвечай своему господину, волчонок, – прорычал Гортас. Горло Шема пересохло. Оборотень наградил его подзатыльником.
– Непослушное отродье. Может, заставить его говорить? – Твердые пальцы потянулись к ребенку и больно сжали плечо. – Какой маленький нежный щеночек. – Он ткнул Шема под ребра и радостно
