– Великолепный, роскошный мужчина. – Шерон повернулась к Фейт и обняла ее так же крепко, как Вейла.
Ему следовало бы знать, что его кузина примет Фейт с распростертыми объятиями. Шерон, может быть, и славилась внешней красотой, но настоящая ее красота шла изнутри.
– Как приятно познакомиться с женщиной, которую Вейл счел достойной сопровождать его на мою свадьбу. – Шерон чмокнула Фейт в бледную щеку. – В вас, наверное, есть что-то особенное.
– Я скорее друг, чем сопровождающая, – тотчас же поправила Фейт, и ее осанке могла бы поаплодировать даже строгая директриса школы.
Вейл сделал шаг вперед:
– Фейт хочет сказать, что мы коллеги и она не желает, чтобы кто-то, особенно я, думал, будто она намерена сделать карьеру через постель.
Фейт густо покраснела и метнула на него испепеляющий взгляд.
Шерон рассмеялась и еще раз крепко сжала окаменевшую Фейт.
– Вот это мне нравится, Вейл. Она не «половая тряпка», в отличие от большинства женщин, с которыми ты общаешься. Держи ее поближе, ладно?
Широко улыбнувшись, Вейл прошел в дом вслед за женщинами.
Он был твердо намерен держать Фейт поближе.
Мать Вейла скорее можно было принять за его старшую сестру, так хорошо она сохранилась. Она была похожа на взрослую ожившую Барби, снующую туда-сюда по самому просторному дому, в который когда-либо ступала нога Фейт.
Загородный дом Уэйкфилдов. Их второй дом.
Или это их третий дом, раз у них есть еще дом на Восточном побережье? Кажется, она еще читала о поместье в Италии? От одной мысли о том, что можно иметь такое множество домов, да еще такой величины, у Фейт закружилась голова.
У нее никогда не было собственного дома, она всегда жила в Нью-Йорке, в многоквартирных домах или общежитии колледжа. Вейл, должно быть, сравнивал ее с привыкшими к путешествиям женщинами, с которыми проводил свое нерабочее время.
Но она не позволит ему запугать ее и склонить к интимным отношениям только потому, что она оказалась под рукой. Даже если на кон поставлена ее карьера!
При других обстоятельствах она бы бросилась в его объятия с такой же пылкостью, что и его кузина… только мотивы Фейт были бы не родственного характера.
Его мать энергично увлекла их в дом, сунула им в руки напитки и повела в гостиную, которая была вдвое больше всей квартиры Фейт. Из каждого длинного прямоугольного окна в каждой стене открывался живописный вид на залитое солнцем побережье Атлантики.
От этого зрелища у нее захватывало дыхание, Фейт была потрясена, она словно оказалась на другой планете.
– Мы так рады, что Вейл привез вас на этот уик-энд. Фейт. – Его мать наклонилась и легко поцеловала ее. Наманикюренные пальцы Вирджинии Уэйкфилд украшали сверкающие бриллианты величиной со штат Техас. – Пожалуйста, дайте мне знать, если захотите еще выпить. Или если что-то забыли дома. Я всегда держу запас всего самого необходимого.
Чувство вины охватило Фейт от теплого приема, оказанного ей семьей Вейла, потому что она считала, что ее завлекли сюда обманным способом. Она подозревала, насколько они богаты, и представляла, что отсутствие богатства у нее будет непреодолимым барьером, но они проявили искреннее радушие с того самого момента, когда жизнерадостная кузина Вейла бросилась к нему на шею.
– Я велела отнести твой багаж в твою комнату. И багаж Фейт тоже, – проворковала миссис Уэйкфилд.
– Спасибо, мама, – нараспев произнес Вейл, когда его мать упорхнула к младшей сестре Шерон, Анжеле.
Фейт повернулась к нему. Ее вещи в его комнату?
Она подозревала, что, если она попросит отдельную комнату, все удивленно поднимут брови. Очевидно, женщины, которых он привозил сюда, спали в его комнате. Но она не была одной из тех женщин и не имела никакого намерения в этот уик-энд терять голову.
Она также решила надежно охранять свое сердце, потому что теперь, когда он прочно засел в ее мыслях, увязнуть в этом по самые уши будет совсем не трудно.
Ее чемодан был в его комнате!
Она хотела что-то сказать, но прикусила язык.
Она заставит его спать на полу! Если он думает, что они будут спать в одной постели, то не на ту напал! Между тем она заметила, что, приехав сюда, он стал непривычно спокойным, необычно внимательным. Вероятно, изо всех сил старался убедить свою родню, что у них с Фейт действительно близкие отношения, чтобы те не предприняли попытку сватовства.
– Когда я вижу тебя в окружении семьи, ты мне кажешься почти обычным человеком. Наверное, потому, что обычные люди пьют «Кристаль» * из настоящего хрусталя и ходят по сверкающим мраморным полам, а на стенах у них висят картины каждая стоимостью в миллион долларов. Есть отчего расплавиться нервным клеткам бедной девушки.
– Но я не хочу, чтобы ты считала меня обычным.
Она чуть не фыркнула. «Так я тебе и поверила!»
– Никто никогда не сочтет тебя обычным, Вейл, – нарочито снисходительным тоном заверила она его.
Он удивленно скривил губы:
– У тебя острый язык, Фейт Фогарти.
– Поэтому ты и взял меня на работу, – напомнила она ему. – За мой острый язык и еще более острый ум.
Вейл запрокинул голову и засмеялся. Он взял ее руку и поднес к губам.
– Может быть, ты и права.
Что он делает? Почему она его не остановит?
Почему у нее дрожат колени?
Почему каждая клеточка ее тела неистово хочет быть как можно ближе к нему?
– Ну, идемте же в сад, – позвала Шерон, подталкивая всех к изысканным французским дверям, ведущим в патио со сверкающим голубым бассейном, отгороженным от берега океана песчаными дюнами.
Вдоль задней части территории патио, где должны будут проходить свадебные торжества, был сооружен большой белый шатер. На противоположной стороне ровными рядами стояли белые кресла лицом к бельведеру, на котором будут стоять жених с невестой и их друзья.
По-прежнему уклоняясь от знаков внимания Вейла. Фейт села в одно из кресел ближе к середине и наблюдала, как Шерон всеми командует, словно генерал армии.
Тридцать минут спустя Фейт увидела, как Вейл снова сел через два кресла от жениха, наблюдая, как они в последний раз проигрывают предстоящее действо. Он был утомлен, но ублажал свою семью, и, как бы ей ни хотелось, чтобы он был занят только ею, пока этого не происходило.
Сидеть было пыткой. Находиться здесь было пыткой во многих отношениях. Всякий раз, когда начинали играть свадебный марш, желчь разливалась по ее желудку. Обжигала ей горло, заставляя ее сжимать и разжимать пальцы.
Она ненавидела свадьбы. Начиная с самой первой, на которой ей пришлось присутствовать.
В тот момент ей впервые пришлось признаться самой себе, что отец больше
