другими мыслями, что она совсем забыла о титуле.
Неожиданно она чуть не споткнулась, и виконт весьма ловко поддержал ее. Его черные брови слегка нахмурились. Саммер попыталась улыбнуться, а потом они снова разошлись в разные стороны.
Когда они сошлись опять, Джеймс внезапно спросил:
– Хочешь вернуться на место?
Глаза Саммер озорно блеснули, и она невинным тоном произнесла:
– Нет, милорд. Традиция обязывает нас танцевать.
Виконт еле слышно выругался, а она чуть опустила голову, продолжая насмешливо смотреть на него своими голубыми глазами.
Джеймс принял вызов, горящий в ее взгляде, и ответил на него, прежде чем она успела что-либо понять. Он резко притянул к себе молодую жену и, склонив голову, жадно впился в ее губы.
Осознав, что они оказались в центре внимания, Саммер оставила безуспешные попытки высвободиться и замерла. Музыка продолжала играть, и гости начали смеяться. Тогда виконт разжал объятия, сделал шаг назад и отвесил ей церемонный поклон:
– Не угодно ли вам вернуться на место, миледи?
Саммер не оставалось ничего иного, как повиноваться.
– Зачем ты это сделал? – набросилась она на мужа, когда они заняли свои места.
В ответ Джеймс лишь улыбнулся:
– Потому что ты дразнила меня, смеялась надо мной, грозила устроить сцену. А мне это ничего не стоит, если ты успела заметить.
Вновь вспомнив пение виконта на людной улице Лондона, Саммер кротко кивнула:
– Да, я заметила.
Подошел слуга, неся на серебряном блюде жареное мясо и пирожные, и Саммер, повернувшись к мужу спиной, выбрала несколько восхитительных овсяных пирожных, прибавив к ним сдобные булочки со смородиной, цукаты, яблоки, орехи и пряности. При этом она проигнорировала предложенный ей телячий рубец с потрохами[8].
На ее щеках пылал яркий румянец, а длинные золотистые ресницы скрывали пронзительно-голубые живые глаза.
Виконт, откинувшись в кресле, исподтишка наблюдал за ней. Он нетерпеливо барабанил пальцами по накрытому скатертью столу и время от времени поглядывал в сторону родителей. Фиона и Брюс Камерон по-прежнему находились в рядах танцующих. Вид сурового отца, танцующего быстрый рил, всегда казался Джеймсу немного нелепым, но он знал, что матери это очень нравится. Губы Джеймса изогнулись в улыбке. Брак его родителей нельзя было назвать спокойным и безоблачным, но все вокруг знали, что они любят друг друга.
Всю свою сознательную жизнь Джеймс слышал приглушенные звуки их ссор. И хотя родители взяли за правило никогда не ссориться в присутствии детей, скрывать это удавалось не всегда. Для этого им пришлось бы уехать в Эдинбург или еще дальше. Хлопанье дверей и громкие возгласы не так-то легко было утаить от окружающих.
Джеймс заметил, как мать бросила на отца хитрый взгляд и взмахнула подолом, а граф лениво улыбнулся. Да, они были прекрасной парой – спокойный, но страшный в гневе Камерон и вспыльчивая и несдержанная Фиона, беспрестанно смеющаяся и приводящая мужа в ярость своими колкостями.
Однако даже несмотря на то что у него перед глазами был пример счастливого брака его родителей, Джеймс никогда не испытывал такого непреодолимого желания жениться, как его старшие братья. Теперь только Йен был все еще не женат, да Роберт, которому едва исполнилось девятнадцать. Наконец женился и Джеймс. Женился на девушке, которая была для него загадкой.
Интересно, что бы она ответила, если бы он сказал ей, что женился на ней по любви, а вовсе не потому, что ее дядя или rope-жених могли бы потребовать возмещения убытков? Он пытался сказать ей об этом, но всегда неудачно выбирал момент. Кроме того, виконт сильно сомневался, что Саммер поверит ему. Странно, что его родители не стали выяснять подробности. Они просто улыбнулись, кивнули и приняли все так, как есть.
Джеймс перевел взгляд на жену. Она попробовала все пирожные и булочки, но съела очень мало. Он чувствовал ее беспокойство и знал, что она думает о предстоящей ночи, потому что сам думал об этом.
Память вернула его в недалекое прошлое, и он почти физически ощутил атласную кожу Саммер под своими ладонями и исходящий от нее сладковатый аромат. Господи, сколько же бессонных ночей он провел в мечтах о ней! И сколько раз просыпался по утрам от боли в чреслах...
Сжав кулаки, Джеймс попытался унять бешеную пульсацию в паху. Если его сейчас попросят встать, килт не скроет возбуждения. Но будь он проклят, если выставит себя на посмешище перед многочисленными гостями!
Пальцы Джеймса проникли под тяжелый каскад волос жены и принялись ласково поглаживать ее затылок. Он любил ее волосы, их прохладный шелк и ощущение легкости, невесомости. Ему хотелось погрузить в них обе руки, притянуть маленькую головку ближе, переплести пальцы с длинными локонами и опуститься вместе с ней на постель. Господи, он сошел с ума, и если вовремя не остановится, то шокирует гостей и опозорит родителей, утащив Саммер наверх, не дожидаясь традиционной церемонии проводов в опочивальню.
Черт бы побрал эти традиции!
Время текло невообразимо медленно, и Джеймсу казалось, будто целая вечность отделяет его от долгожданного момента. Он вдыхал нежный аромат, исходящий от жены и не позволяющий напряжению отпустить его.
Посмотрев в окно и заметив, что сумерки начали сгущаться, виконт взял в руки кубок, наполненный виски, и поднялся со своего места.
