Джейме не знала, что ей делать, смеяться или плакать. Она была ранена, устала до предела, у нее были надежды отдохнуть в тихом, спокойном месте. Ей не шли блузки с оборками, и она терпеть не могла кофе.
С другой стороны, Ричардс осталась в живых и преисполнилась решимости заострить внимание именно на последнем обстоятельстве.
Вернувшись в ванную, она встала под душ. Вода уже была теплой и становилась горячее. Джейме уменьшила напор, чтобы струи не сдирали тонкую корку, затянувшую раны.
Только тогда она расслабилась, и по щекам потекли беззвучные слезы. Неужели это правда? Джейме не могла поверить в то, что Марк так с ней поступил, но в противном случае откуда Макмиллану было известно про планы пообедать в Ларете и неожиданное решение отправиться во Францию? Почему ни Марк, ни его телохранитель Деррик не пришли к ней на помощь? Какой угрозой Макмиллан вынудил Марка согласиться? Как там он сказал: «То, что Шепард, очевидно, ценит больше вас». Или Фрэнк говорил «кого»?
«Что делать? Как жить в мире, где тот, кому я доверяла всеми фибрами своей души, отдал меня в руки Фрэнка Макмиллана?»
Воспользовавшись способом, которому научил ее Яни, Джейме посвятила три минуты скорби по дружбе с Марком. Затем она вымыла волосы, наслаждаясь тем, как теплая вода струится по лицу и груди. Осторожно развернувшись, Ричардс попыталась смыть брызги крови со спины так, чтобы не открылись раны.
Что дальше? Без посторонней помощи она не сможет перебинтовать себе спину. Оперативники, конечно же, должны были связаться с врачом, который ей поможет. Сейчас нет ничего такого срочного, как это было в случае с ранением Яни, но тогда медицинское содействие, хотя и не прямое, было оказано немедленно.
Джейме усмехнулась, представляя, как вернется в свой арендованный дом в Хохшпейере, отправится на расположенную неподалеку военную базу Ландштуль и попробует объяснить, каким это образом капеллан, находясь в отпуске, была выпорота кнутом. Тут уж не удастся сказать, что она просто свалилась с велосипеда. Джейме чуть ли не жалела о том, что рядом нет подполковника Дженкинса, которому стоило бы показать, что жизнь капеллана может преподнести любые неожиданности. Ее выворачивало от мысли о том, что он, как ему казалось, знал ей цену.
С другой стороны, Дженкинс, возможно, выразил бы сожаление, что его не было рядом, чтобы помочь Макмиллану хлестать ее кнутом. Так что лучше не думать об этом.
Джейме чувствовала, что ей обязательно придется подробно рассказать об интерлюдии с Макмилланом, в этот конспиративный ангар к ней обязательно кто-нибудь придет.
Но она понятия не имела, о чем будет спрашивать этот человек.
Два арабских скакуна, белый и вороной, мчались галопом сквозь редеющую предрассветную темноту, окутавшую пустыню. Они знали дорогу, потому что уже много раз скакали по ней, всегда с одними и теми же всадниками. Оба скакуна были без седел, с одними только поводьями, украшенными кисточками.
Сафия сидела, прильнув к шее своего жеребца Паши?, несшего ее по песку. Она управляла скакуном не уздечкой, а силой воли, передаваемой от плеч девушки до самых конских копыт. Для Сафии эта скачка, несомненно, была олицетворением бесконечного счастья. Ветер в волосах, сила и скорость Паши, двоюродный брат Тарик, несущийся следом.
Старший брат Тарика был объездчиком скакунов. Перед этим привлекательным молодым мужчиной с постоянной улыбкой на лице и мягкой силой в руках не могла устоять ни одна лошадь. Это он впервые посадил Тарика в седло, совсем маленького, когда тот еще только научился ходить, разумеется, на самую смирную кобылу, держа ее за узду. К десяти годам Тарик уже был опытным наездником.
Сафии было всего четыре года, когда она вместе с Тариком покинула лагерь и отправилась к лошадям. Увидев, чем занимается мальчишка, девочка сразу же забыла про свою робость и пристала к братьям, умоляя разрешить ей прокатиться верхом. Сафия, хоть и совсем маленькая, уже понимала, что если братья выполнят ее просьбу, то им здорово достанется, особенно старшему, Сулейману. Однако ей слишком сильно этого хотелось. Она верила, что заветное желание обязательно сбудется, поскольку сердце ее чисто.
Братья позволили ей прокатиться верхом.
Сулейман опять держал под уздцы самую смирную кобылу, а Тарик усадил девочку в седло, как в свое время брат – его самого.
Эта прогулка изменила всю жизнь Сафии. Верховая езда стала неразрывными узами, связавшими девушку с Тариком. Она считала, что во всем мире он единственный способен понять ее страсть. Никто больше о ней не знал. Брат научил ее не только ездить верхом, но и идти по следу. Этим искусством могли владеть одни только мальчишки.
В такие моменты, когда подростки в тайне от всех мчались навстречу рассвету, топот копыт звучал в одном ритме с биениями сердца Сафии. Она испытывала бесконечное счастье, сознавая при этом, что вскоре его отнимут у нее навсегда. Исчезнет кочевая жизнь, дружба с Тариком, свобода общения с лошадьми, все прошлое. Их переселят на клочок никому не нужной земли и запихнут в бетонные коробки.
Ночные прогулки верхом, восхитительные цвета пестрых шатров, чаепитие с важными гостями, выпас коз и исследование пещер превратятся в невероятные предания, которые она будет рассказывать своим внукам, а те станут над ней насмехаться.
Мчась навстречу рассвету, Сафия чувствовала, что плачет от счастья и горя. Ветер срывал слезы с ее лица и уносил их в пески пустыни.
Джейме оказалась права. Когда она оделась и вышла из ванной, ее уже ждала незнакомая женщина. Ричардс снова надела джинсы и футболку, осознав, насколько глупо при нынешних обстоятельствах пытаться втиснуться в обтягивающую белую блузку. Вместо этого она вывернула футболку с надписью «Цюрих» наизнанку, как могла, отскоблила засохшую кровь, снова вывернула и натянула ее.
По сравнению с ней женщина, дожидавшаяся в комнате, выглядела безукоризненно. На ней были темные брюки, белая блузка и черный жакет с белым шитьем. Он выглядел удобным, но при этом роскошным. На шее у нее висел золотой кулон в форме старинного щита, а в ушах – такие же серьги. Пышные темные волосы были перехвачены обручем, из-под которого торчали вьющиеся локоны.
Женщина была среднего роста и телосложения, но при этом обладала аурой, которую никак нельзя было назвать заурядной. Взгляд серо-голубых глаз, сиявших на овальном лице, пронзал насквозь. Джейме сразу же поняла, что эта женщина добрая и умная, но у нее на пути лучше не становиться.
Женщина поставила на стол два стаканчика с горячими напитками, принесенными из кафе быстрого обслуживания, и открыла пакет с выпечкой. Остывший кофе она вылила в раковину.
– В вашем досье сказано, что вы предпочитаете чай, – улыбнулась она.
Сняв со стаканчика крышку, Джейме с наслаждением вдохнула восхитительный аромат черного чая с добавлением апельсина. Достав пакетик, она отпила глоток.
Ричардс постепенно возвращалась к жизни.
Пододвинув бумажную тарелку со свежими круассанами, женщина добавила:
– Есть еще сливочное масло, джем и банан.
– Благослови вас Бог, – с чувством поблагодарила Джейме.
– Давайте сядем. – Ричардс так и сделала, а женщина продолжала: – Вам известно, что, согласно протоколу, я не могу открыть ни свое имя, ни идентификатор Оперативника. Для вас я ЗК-2.
– Мэм, рада с вами познакомиться, – сказала Джейме.
Она не могла поверить, что ей выпала честь сидеть за одним столом с этой женщиной. Еще в «Горной вершине» Ричардс ясно дали понять, что она едва ли когда-либо встретится с одним из двух Оперативников,
