— Я не уклоняюсь, — возразила она, но внутренняя честность заставила добавить: — Ладно, может быть, и уклоняюсь, но совсем чуть-чуть.
— У вас не сложились отношения с вашей семьей?
— У меня не сложились отношения с отцом, и так как он единственный мой кровный родственник, значит, не сложились отношения со всей семьей. Правильно я поняла ваш вопрос? У вас он прозвучал так, будто я не лажу с целым семейным кланом, хотя здесь совсем не тот случай. Мой отец всего лишь человек в единственном числе, хотя и считает себя Богом. — Она неловко подвинулась и шагнула в сторону от Рика. — Впрочем, как мы вышли на эту тему?
— Я спросил вас о вашей семье.
— Спросите меня о чем-нибудь другом.
Холли следила взглядом, как пролетавшее насекомое истребителем спикировало на Рика. Она улыбнулась, когда он быстро увернулся, типичная реакция горожанина. В результате его резкого движения лица их почти соприкоснулись… И через мгновение Холли больше не улыбалась.
Следующее, что Холли поняла, — он целовал ее. В первую секунду она только удивлялась его поступку, потом будто проснулась. Она не предвидела такого хода событий. Была не подготовлена к ошарашивающему чувству, когда его губы прильнули, к ее губам.
Холли закрыла глаза и увидела сцену. Статуэтки, которые она привезла из путешествия в Голландию. Мальчик и девочка. Целуются. Магнитными губами. Руки позади за спиной. Рты слились с нерасторжимой силой.
Словно бы невольно отражая позу этих фигурок, Холли сцепила руки у себя за спиной. Она сжала пальцы, чтобы не поддаться искушению и не протянуть их, не коснуться его тела. Это не помогло.
Сначала, будто любопытная кошка, она всего лишь изучала его. Потрогала ему грудь. Тепло его тела пробивалось сквозь трикотажную рубашку, она смяла ее в горсти и тискала пальцами, по-кошачьи воспринимая тактильное наслаждение.
Их поцелуй продолжался. Поцелуй-откровение. Холли никогда раньше не испытывала такого чувства. На каком-то смутном уровне сознания она понимала, что его рука скользит вниз по ее спине, по гладкой ткани оранжевых джинсов, останавливается в нижней ложбинке, приподнимает и прижимает к себе. Прикосновение пронзило ее током.
— Давайте… м-м-м… Продолжим в более уютном месте. — Язык Рика ворвался внутрь через податливые губы. — В вашем коттедже, — пробормотал он, почти не отрывая губ от ее рта.
— О чем это вы? — Мысли Холли все еще были приятно рассеяны, и его слова до сознания просто не доходили.
— Мы не можем пойти в мой коттедж, он уже и так переполнен, — сказал Рик. — И там только сдвоенная кровать. Надеюсь, дорогая, твоя постель удобнее, чем сдвоенная кровать.
Моментально Холли опомнилась и с силой, неожиданной даже для нее самой, сердито отшвырнула Рика.
— Слишком уж вы самонадеянны, приятель, если полагаете, что я пойду с вами в постель!
Глава четвертая
— Что вас так разозлило? — удивился Рик.
— Ваша наглая уверенность: если, мол, она позволила себя поцеловать…
— Э, но вы вернули мне поцелуй, — уточнил он.
— Ну и что? Только потому, что я вернула поцелуй, это еще не дает… еще не значит, что я… что вы… что мы…
— Да не переживайте так!
— Если вы думаете, что мы будем заниматься любовью только после одного поцелуя…
— Сколько надо поцелуев? — перебил ее Рик. — Я готов.
— А я нет, — холодно отрезала она.
— Но минуту назад…
— Я охотно поцеловала вас. Но есть большая разница между поцелуем и любовью в постели. Я не занимаюсь любовью с каждым мужниной, которого целую.
— Приятно слышать. Мудрое решение, уберегающее в наши дни от множества неизлечимых социальных болезней.
— Это моя точка зрения.
— Значит, настал момент, когда мы должны обменяться медицинскими справками? — насмешливо спросил он.
— Нет, настал момент, когда вы пойдете в свой коттедж, а я в свой.
— До следующего раза.
Его наглость возмутила Холли.
— Похоже, что у вас больше уверенности, чем ума. Зная, что вы мастерски справляетесь с цифрами, можно подумать, Рик, что у вас много ума… из чего вытекает, что избыток уверенности ломает гармоничность вашей психики.
— Ясное дело, ломает.
— Знаете, вы гордитесь черт-те чем. — Холли недоуменно покачала головой. — Отсутствием чуткости, что ли, или сверхсамоуверенностью.
— Но я никогда не говорил, что я чересчур самоуверенный.
— Это я сказала.
— Вы ошибаетесь.
— В самом деле? Ваша многозначительность говорит о большом самомнении…
— Не сомневаюсь, вы это узнали от какого-то невежественного тибетского монаха.
— А по правде — от Чака Нолла, бывшего футбольного тренера “Питсбург Стилерс”. И эта мудрость звучит так: “От пустой бочки больше шума”.
— Ах, но я же не делаю много шума, — обольстительно улыбнулся Рик. — Я хожу тихо… И ношу очень, очень большую палку.
Холли не могла сдержать улыбку.
— Да, я заметила, — дерзко отрезала она, не смутившись его скабрезным намеком. — Как бы то ни было, но пора уже вам и вашей очень, очень большой палке тихо идти в свой коттедж.
От его ответной ухмылки у Холли перехватило дыхание.
— У вас есть чувство юмора. — Он будто удивился сделанному открытию. — Мне это нравится в женщинах.
— А у вас слишком много самоуверенности. Мне это не нравится в мужчинах.
— Вы предпочитаете мужчин мягких и послушных?
— Я предпочитаю просветленных.
— Просветленных — это же что-то совершенно немужское, практически кастрированное.
— Мы прибегаем к кастрации только как к последнему средству, — проговорила Холли с абсолютно серьезным лицом.
— Убедительный аргумент, но не для меня.
— По-моему, и для вас тоже. Спокойной ночи, Рик.
Дела идут прекрасно, Данбар, насмешливо поздравил себя Рик, провожая взглядом Холли, когда она легкими быстрыми шагами поднялась в свой коттедж. Дубасишь и колотишь без толку, в пустоту.
Эта леди спутала всю игру. Кому бить, кому бежать. И подачи тоже, добавил Рик, вспомнив нежный и быстрый огонь их поцелуя. Он не планировал этот случай. Но сейчас, раз уж так случилось, Рик не собирался отказываться от вызова.
В данный момент дело обстояло так: по итогам первой подачи счет в пользу милой леди, у нее два очка, у частного сыщика по-прежнему ноль. В его распоряжении еще восемь подач и восемь дней. И только
