— Угггр-ах! — сказал вышибала, знакомясь с поверхностью.
У следующего служителя в руке был нож; Жеан сломал державшую нож руку и отправил служителя к стене Шпиля, как игрок посылает мяч в цель. Но еще шесть или семь служителей, окружившие их, к несчастью, были вооружены короткими саблями и самострелами.
— Вы не знаете, с кем связались, — сказал один из них.
— Честно говоря, — послышался от служебного входа женский голос, — думаю, знают.
На Селендри было сине-красное шелковое вечернее платье, которое, должно быть, стоило не меньше, чем позолоченная карета. Искусственную руку прикрывал длинный рукав, а открытую гладкую и мускулистую здоровую руку украшали браслеты из золота и Древнего стекла.
— Мы поймали их, когда они пытались проникнуть через служебный вход, госпожа, — сказал один из служителей.
— Вы поймали нас возле служебного входа, бестолочь, — сказал Локки, поднимаясь на колени. — Селендри, нам нужно…
— Я уверена, что нужно, — ответила та. — Пропустите их. Я займусь ими сама. Ведите себя так, словно ничего не произошло.
— Но он… боги, кажется, он сломал мне ребра, — завопил первый вышибала, с которым имел дело Жеан. Второй лежал без сознания.
— Если вы сделаете вид, что ничего не случилось, я отправлю вас к врачу. Что-нибудь случилось?
— М-м-м… нет. Нет, госпожа, ничего не случилось.
— Хорошо.
Когда она повернулась, собираясь войти в башню, Локки с трудом поднялся, держась за живот, протянул руку и осторожно прикоснулся к плечу женщины. Она обернулась.
— Селендри, — прошептал он. — Нас не должны видеть на игровых этажах. Мы…
— Вы расстроили важных нанимателей, не удовлетворив их запросы?
Она отвела его руку.
— Простите. Да, именно так.
— Дюренна и Корвалье на пятом этаже. Мы можем подняться в шкафу с третьего.
— А Джером?
— Оставайтесь здесь, в служебном помещении, Валора.
Она втащила их в служебное помещение, чтобы официанты с подносами, не обращая внимания на лежавшего на земле раненого, могли и дальше получать чаевые от празднично настроенных гостей.
— Спасибо, — сказал Жеан, вставая за высокие стойки с немытой посудой; здесь он был почти незаметен.
— Я прикажу не обращать на вас внимания, — пообещала Селендри, — если вы не тронете наших людей.
— Я буду паинькой, — заверил Жеан.
Селендри схватила за руку одного из проходящих официантов и прошептала ему на ухо короткие указания. Локки расслышал слова «врач» и «вычесть из жалованья». И пошел вслед за Селендри через толпу на первом этаже, пригнувшись, словно пытаясь скрыться под своим плащом и шляпой, и молясь, чтобы следующим, кто его узнает, был только Реквин.
12
— Семь недель, — сказал хозяин Солнечного Шпиля. — Селендри была уверена, что мы больше никогда вас не увидим.
— Примерно три недели туда и три назад, — ответил Локки. — И меньше недели в самом Порту Расточительности.
— Вы определенно выглядите так, словно какое-то время провели на палубе. Отрабатывали проезд?
— Рядовые матросы привлекают меньше внимания, чем пассажиры.
— Наверно, так. Это ваш естественный цвет волос?
— Вероятно. Будете перекрашивать их так же часто, как я, и сами позабудете.
Широкая балконная дверь на восточной стороне кабинета Реквина была открыта, только тонкая сетка мешала проникать насекомым. Сквозь нее Локки видел в гавани два похожих на факелы горящих корабля в окружении сотен огоньков. Должно быть, зрители в лодках.
— В этом году сжигают четыре корабля, — сказал Реквин, заметив, что привлекло внимание Локки. — По одному за каждое время года. Думаю, как раз заканчивают с третьим. Вскоре загорится четвертый, и тогда все пойдет на лад. Людей на улицах убавится, посетителей в игорных домах прибавится.
Локки кивнул и восхищенно посмотрел на то, что сделал Реквин с подаренными стульями. Он постарался скрыть довольную улыбку и выглядеть попросту заинтересованным ценителем. Четыре стула- копии были расставлены вокруг тонконогого стола того же стиля; на столе стояли бутылка с вином и искусно подобранный букет.
— А это…
— Тоже копия? Боюсь, что так. Ваш подарок побудил меня заказать ее.
— Мой подарок. Кстати…
Локки сунул руку под плащ, достал кошелек и положил на стол Реквина.
— Что это?
— Компенсация. В Порту Расточительности множество моряков, у которых денег больше, чем умения играть в карты.
Реквин раскрыл кошелек и приподнял бровь.
— Очень красиво, — сказал он. — Вы действительно очень стараетесь не подвести меня, верно?
— Мне нужна работа, — ответил Локки. — Теперь больше, чем когда-либо.
— Тогда поговорим о вашем задании. Этот Кало Каллас действительно существует?
— Да, — ответил Локки. — Он здесь, внизу.
— Почему же вы не привели его с собой?
— Он не в себе.
— Тогда он бесполезен…
— Нет. Не бесполезен. Ему кажется, что его преследуют, Реквин. У него мания. Ему чудится, будто агенты приоров и ремесленников ищут его на каждом углу Порта Расточительности, на каждом корабле, в каждой таверне. Он почти не выходит из дома. — Локки наслаждался быстротой, с какой создавал воображаемую жизнь несуществующего человека. — Но что он там делает! Что у него там есть! Замки, сотни замков. Часовые механизмы. Частный горн и меха. В своем деле он по-прежнему не знает удержу. Это все, что у него осталось в целом свете.
— Что нам толку от спятившей развалины? — спросила Селендри. Она стояла между двумя старинными картинами Реквина, прислонившись к стене и сложив руки.
— Намереваясь взломать ваше хранилище, я экспериментировал с самыми разными средствами. Кислоты, масла, абразивы, разнообразнейшие инструменты. Могу считать себя знатоком механизмов и техники взлома. Но то, что делает этот каналья, то, что он изобретает и создает даже со своим мозгом сороки… — Локки драматически развел руками. — Боги!
— Чего стоило привезти его сюда?
— Ему нужна защита, — сказал Локки. — Он не противился отъезду из Порта Расточительности. Напротив, он хотел этого! Но он на каждом шагу воображает смерть. Ему нужно почувствовать, что кто-то облеченный властью готов закутать его своим плащом.
— Вы могли оглушить его и привезти в цепях, — сказала Селендри.
