способствовала.
Местные хулиганы и жулики давно сидели в тюрьмах, алкоголики — в лечебно-трудовых профилакториях, сочувствующие — выпивали дома, закрывшись на глухие засовы. Мужики Петровича опасались, бабы — уважали, собаки вслед ему не лаяли.
Было это в ту далекую пору, когда могучий Советский Союз стоял на Земле, подбоченясь. Когда грозная Советская Армия держала Европу и Азию по стойке «смирно». Когда Советская милиция извела под корень криминальную касту «вор в законе». А теперь…
А теперь бывший милиционер тихо копался в своем огородике, грустно смотрел на происходящие вокруг перемены, иногда, сидя по вечерам на лавочке, негромко распевал старые советские песни.
Директор зверохозяйства Митрофанов и главбух Еремкин, толкнув незапертые двери, решительно вошли во двор Николая Петровича.
На том их решительность и закончилась.
— Свят, свят, свят! — испуганно перекрестился главбух, выпучив розовые, как у белого кролика, глаза.
Невдалеке от ворот, на деревянных подпорках, стояли два гладко отесанных гроба.
— Ничего себе, зашли?! — присвистнул директор, подходя к одному из них и боязливо поднимая крышку.
— Там? — шепотом спросил бухгалтер.
— Не-а, пусто.
— А во втором?
— Я тебе, что — проверяющий? Иди и сам смотри.
— Да вы что, я окочурюсь раньше, чем крышку подниму.
— Не меня ли там ищете? — появился на крыльце Николай Петрович с цветастой пиалой в руках.
Звероводы обернулись.
— Это ты зачем тут это?! — пискляво возмутился Еремкин.
Директор стукнул кулаком по крышке ближнего гроба.
— Хорошая древесина — не осина?
Петрович ухмыльнулся в седые усы.
— Сушу. Нет.
Главбух обвел взглядом небольшой, чисто убранный дворик, на одном конце которого стоял дощатый гараж-сарай, а на другом — пустая собачья будка. Потом покосился на открытую калитку, ведущую в зеленеющий огородик, но, не заметив нигде посторонних, растерянно переспросил.
— Ты это с кем тут разговариваешь?
— С вами, с кем же еще.
— А чего, как нерусский выражаешься?
— Как спрашиваете, так и отвечаю — дуплетом.
— Я ничего не понял.
— Между вопросами паузу делайте, иначе в ответах не разберетесь.
— А-а, — хитро подмигнул бухгалтер, — типа шутка, да?
— Типа нет, — качнул морщинистой, но довольно крепкой шеей Николай Петрович. — И кому из вас отвечать?
Директор, насупив одну бровь, которая была ближе к главбуху, начальственно кашлянул.
— Мне, само собой, естественно.
— Спрашивай, — махнул рукой пенсионер.
— Зачем гробы во дворе поставил?
— Решил просушить, а то запрели в сарае.
— А где твоя бабка?
— В соседний район к куме поехала. Приболела та — моя ей травки повезла.
Что до трав, то жена Николая Петровича была известной на всю округу целительницей. Растворы, снадобья, отвары в ее кладовых не кончались. Помогали они от болезней, или нет — никто с уверенностью сказать не мог, но, что не вредили здоровью — точно.
Главбух сочувственно кивнул.
— Святое дело — людям помогать. Вот и мы к тебе за тем же.
— Да уж вижу, что не с подарками пришли.
Директор, почесав двойной подбородок, потянулся к портфелю главбуха.
— Почему же? Кое-что мы с собой прихватили. А, если поможешь, то и еще кой-чего получишь.
Петрович остановил его жестом.
— Не тревожь чемодан, вижу, что там бутылка, она мне ни к чему — я свою цистерну еще в прошлом веке выпил.
Бухгалтер, стоявший до этого в позе щедрого Деда Мороза, заметно подтаял.
— Как же на сухую-то? Не по-людски, вроде бы.
— Хорошее дело и на сухую решим, а плохое и на мокрую не пролезет. Говорите, чего хотели.
Звероводы разочарованно переглянулись и директор, запинаясь, начал.
— Понимаешь… Там у нас сегодня… вернее, вчера. Ну, в общем, мы сами пока точно не знаем… Так вот, как известно, мы разводим этих самых… как его… Ну, в общем, неважно. Тут дело в другом. Мы к тебе за помощью пришли. Пособи по-свойски.
Если бы звероводы взглянули в глаза старика, то заметили бы, что на них смотрит уже не дед в жухлой клетчатой рубахе, а строгий милиционер в кителе с капитанскими погонами. Кстати, о погонах.
В прежние времена на все областное УВД приходился один генерал и три полковника-зама. Райотделами командовали капитаны да майоры. Работала тогда милиция, как батрак на барском поле: днем и ночью, в жару и в холод, без выходных и праздников, согнувшись в три, а то и в четыре погибели. Барином был славный советский народ. Порядок на его угодьях поддерживался идеальный. Преступники сидели в тюрьмах, честные люди жили спокойно, двери в домах не запирали.
Теперь же полковников развелось больше, чем колорадских жуков. Плюнь — полковник. Включи телевизор — генерал. Звания обесценились, рядового милиционера днем с огнем не сыщешь (ночью, тем более). На поле выходить страшно — бурьян, репейник, чертополох. Из нор повылазили мыши и крысы. Травить некому — все генералы и полковники.
Словом чин капитана в прежние времена был гораздо весомей нынешнего полковника (а то и генерала).
— Ты лучше с конца начни, — посоветовал Петрович, хлебнув из пиалы земляничного чаю. — Происшествие, место, время, способ. А потом уж и про этих самых.
Директор недовольно посмотрел на бухгалтера, словно из-за него не складывался разговор.
— Украли трех зверьков! — выпалил он на выдохе. — Мы сначала думали, может…
— Стой! — скомандовал старик. — Давай дальше по-другому. Я спрашиваю, ты отвечаешь.
— Это дальновидно, — согласился Еремкин.
— Значит, так. Откуда украли?
— Из вольера.
— Каким способом?
— Замок вскрыли.
— Взлом?
