— Техасские нефтяные… Никогда не покупайте этой дряни, мисс Ирена! — учит Реджи, — то же самое «Уимблейская медь» и «Фор-Стар-Стиль-Корпорешен». Этих коварных акций лучше не троньте!.. Видите, вон тот рыжий джентельмен и с ним двое невысоких таких, запомните — лидеры понижателей… Дикие люди! Умеют делать панику с чем угодно… «Уимблейская медь» в среду утром стоила 81.50… вечером 92.50, в четверг утром 96… А вечером ехала по три с половиной доллара!! Работа тех молодцов!
— Хорошо… «Уимблейская медь»!.. — вяло роняет Ирена и делает глазки рыжему.
Реджи бунчит дальше.
— Следите за доской… Вон той, чёрной… На ней выписываются каждые десять минут котировки и всегда обыкновенно плутуют с хлопком и табаком… Котировщик на жалованьи у «Флоридского Фосфо- Синдиката», решившего съесть «Нью-Орлеан энд Гаванна Компани».
— Кто это в сером, вон тот, со стэком, у нотариального стола?.. — быстро спрашивает Реджи его ученица…
— Ага. Этот… это мой злейший противник Генри Пильмс; специальность — спорт и операции с любыми техасскими акциями, будь то шерсть, нефть или конопля, что угодно, но только Техас… И понижатель и повышатель. Мои четыре выступления против него стоили мне девяносто тысяч… Он вполне честный, но чрезвычайно стремительный игрок.
— Сходите, Реджи, узнайте, что там за сделку он совершает, — толкнула в плечо Хоммсворда Ирена.
Она заметила, как мужчины обменялись искренним рукопожатием.
Через минуту Пильмс вылетел из зала, а Реджи докладывал:
— Видите на доске… 100000 техасских цыновок по 7.15 сотня — в предложении… Вот стирают… Их купил Пильмс. Он сейчас уехал на 40 минут познакомиться с ходом теннисного матча… Уверяет, что через час продаст по 7.80.
— Подождите, Хоммсворд! — просит красавица.
Генри примчался вновь, на доске против цыновок появилась цифра 7.80 за сотню и через двадцать минут уже была стёрта…
Генри помахал шляпой Хоммсворду и на секунду задержал взгляд на Ирене…
7. Сердечная заумь мистера Пильмса
В понедельник Пильмс приехал на биржу с биноклем и, спрятавшись за колонной, тщательно рассмотрел Ирену… Когда она ушла, Генри отнял онемевшую руку с биноклем от глаз и прошёл с опущенной головой мимо нотариального столика, провожаемый удивлёнными взглядами. Весь день он валялся на кушетке и мрачно курил; он даже пропустил состязания в поло Нью-Орлеан — Чикаго, хотя и состоял членом жюри.
Желая закончить томительный день, Генри в семь часов велел спустить шторы и подать умыться…
Невозмутимый Джошуа держал одеколон и полотенце.
Барин долго сопел и фыркал под краном…
— Сколько мне лет, Джошуа? — тихим голосом спросил Генри слугу.
— Двадцать шесть, сэр! — привычно последовал ответ.
— Ага…
Пауза.
— А… ей? — поворачивая полный тоски взор к Джошуа, неожидано изменил программу разговора Пильмс.
Вечером Джошуа, столкнувшись с горничной Мод, поделился с ней своими соображениями:
— У вас, Мод, наверное будет скоро барыня или мы с барином уедем путешествовать. Налицо все признаки!..
8. В Нью-Орлеане думают о семечках
— Кудри! — выбиваясь из объёмистого редакторского кресла, начал Ковбоев, — сядьте на моё место и работайте… я должен поехать по крайней мере часа на четыре на заседание Русской Эмигрантской Ассоциации… Попытаюсь продать им страницу «Нью-Таймса». Этим мы привлечём тысяч сорок подписчиков… Страницу на русском языке… Идея!
Кудри вычисляюще посмотрел на потолок.
— М-м-м. Пожалуй…
Ковбоев сделал озабоченное лицо…
— А! Только ведь наша русская публика интересуется больше всего великосветской жизнью после… «московских корреспонденций»… Они не очень-то любят американские нефтяные панамы и взломы несгораемых шкафов… Тут нужно… Тут нужно, понимаете, шикарные интервью, таинственнейшие мемуары и всё такое… Да!.. Придёт Хоммсворд — скажите ему, пусть объедет все отели и со всех гастролирующих «имён» возьмёт интервью… Пусть поболтает о погоде и таком прочем, а их политические взгляды мы уж составим сами.
И, очевидно, в целях создания чисто русского настроения, Ковбоев засвистал, выходя из кабинета:
и с неподдельной тоской подумал о семечках.
9. Как надо брать интервью
Реджи в гоночном автомобиле, как и подобает репортёру, подкатил к подъезду «Атлантик- отеля».
Через минуту в конторе гостиницы он пробегал глазами списки приезжих:
…м-р Р.Д.Майорис с женой…
…Самуил Каганович…
…Генерал Джойс…
…Свендруп Иенсен, фабрикант…
…Пакки О'Пакки, лорд Лимерик…
О!
Лорд!
Реджи вытер платком лысину и обмахиваясь побежал к лифту…
В своём номере Пакки лежал на диване и дымил сигарой… Он был разочарован… Как однако здесь скучно. Расписался лордом, но на управляющего это не произвело почти никакого впечатления. (Лорд и без слуги? Очень дешёвый лорд, и только порядка ради поместить его в бельэтаже!..).
Пакки всё ещё не знал, что предпринять… Бывали минуты, когда он подумывал о женитьбе, но эти минуты бывали ещё при жизни отца, со временем Пакки разучился об этом думать, а теперь ещё не возвратился к своим мыслям. Скрытое желание у него, впрочем, мелькало. Так, он, например, помышлял об
