Вампир усмехнулся.
– А зачем мне это делать? Колодец памяти еще дождется своего часа. Часа, когда он
Шениор так и не смог ответить на этот вопрос. Ни тогда, когда об этом спросил вампир с волшебными, искрящимися глазами, так похожими на сапфиры чистейшей воды, ни позже, когда дни покатились один за другим, уходя без возврата, словно растворяясь в тишине и прозрачном воздухе гор.
Старший сам взялся за обучение наследника. Оказалось, что его белые и тонкие пальцы с одинаковым успехом держат и перо, и меч. Будучи вампиром, он потребовал, чтобы Шениор приходил на занятия после заката, когда солнце уже исчезало за линией горизонта, и только багровая полоска у черной кромки леса напоминала о прошедшем дне. И каждый вечер дэйлор поднимался из лабиринтов на небольшое плато, и каждый вечер Старший уже ждал его там, стоя на самом краю площадки, над пропастью, созерцая белоснежные пики в темнеющем небе и розоватую дымку, что опутывала темные каменные громады. Будто знал, когда именно Шениор выходит из своей кельи – и открывал портал, чтобы достичь места первым.
Страх перед олицетворением зла исчез. Теперь вечно молодой не-дэйлор был просто Учителем, одну за одной вскрывающим перед Шениором сокровищницы древнейшего искусства. И, забывая о стертых в кровь руках, синяках и царапинах, Шениор, как мучимый жаждой глотает родниковую воду, жадно поглощал Знание.
Гораздо хуже дело обстояло с магией: Шениор, как ни старался, не мог дотянуться до Силы – хоть Старший и утверждал, что она разлита повсюду, в воздухе, земле и воде. Дэйлор ее просто-напросто не видел, не ощущал, и ничего не мог с собой поделать. Терпение же вампира казалось безграничным; снова и снова он заставлял Шениора погружаться в глубокую медитацию, где Сила должна была открыться ему, и раз за разом убеждал молодого дэйлор, что он обязательно сможет творить волшбу, что надо только работать – и со временем все придет. Отчаявшийся Шениор, правда, сильно в этом сомневался. Магия ускользала от него, далекая и неподвластная.
Прошел месяц. Затем еще один. Лето стремительно катилось на убыль, и в воздухе уже застыли удивительная прозрачность, покой и светлая грусть – какие может дать только осень.
Шениор обучился грамоте, начал разбирать даже старое наречие дэйлор, по легендам, вложенное в уста первого дэйлор самим Творцом. И Старший уже не обезоруживал своего ученика первым же выпадом.
Тогда настало время наук, с которыми должен быть знаком наследник одного из правящих домов – стратегии, тактики, риторики…
Норл д’Эвери продолжал учить Шениора искусству владения оружием. Продолжал попытки разбудить дремлющее восприятие Силы. Преподавание же прочих наук перепоручил пожилому ученому дэйлор по имени Зуртах, сославшись на неотложные дела.
Что и говорить, Шениору было очень интересно, что это за ежедневные дела появились у Старшего. То, что вампир занимался ими исключительно в то время, когда скрипучий голос Зуртаха нагонял на Шениора дрему, мучительную из-за невозможности разлечься и уснуть прямо под носом у наставника, еще больше подогревало любопытство.
А потом дэйлор все-таки выяснил, в чем дело: оказывается, те часы, пока он слушал монотонное бубнение Зуртаха, Старший совершенствовал навыки фехтования Миртс.
Девушка сама сказала ему об этом, когда они обедали в общем зале. Сказала – и мечтательно улыбнулась, словно эти уроки значили для нее гораздо больше, чем просто тренировка.
Шениору стало неприятно при мысли о том, что страшное существо, не-дэйлор, так много значило для Миртс. И дело, пожалуй, было вовсе не в том, что девушка предпочла не его, Шениора, а кого-то другого, в этом он не видел ничего обидного, – а в том, что этот «кто-то» был отголоском древнего Зла, которому должны были противостоять все дэйлор. Он хотел поделиться с ней своими мыслями, но вовремя передумал. Потому что Миртс наверняка бы обиделась, и Шениор тогда остался бы совсем один.
Дни бежали друг за другом, уходя в сизую дымку, что окутывала подножия гор долгими вечерами. И Шениор чувствовал, что еще немного, и он сольется с этой звенящей тишиной, с холодным воздухом, растворится в глубокой синеве неба. Покой царил в горах, и дэйлор сам не заметил, как стал частичкой этого покоя. Разве что… колодец изредка беспокоил его во сне, вкрадчиво шептал на ухо, дразня.
И дэйлор по-прежнему не знал, что ответить. Но за день выматывался настолько, что не оставалось сил на полемику с мягким голосом; дэйлор засыпал, так и не успевая ничего ответить.
Но пришел день, когда застывший в хрустально-прозрачном воздухе покой разлетелся вдребезги, как уроненный на каменные ступени тонкий бокал.
– Старший хочет нас видеть.
Миртс стояла в дверном проеме, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Черные косы отливали синевой в пятнах света, как оперение ворона. На губах – приветливая улыбка, но в глазах – двух блестящих кусочках черного агата – тревога.
Шениор торопливо дописывал дипломатическую речь, заданную Зуртахом. Отвлекся, кивнул девушке – и тут же ругнулся сквозь зубы: на гладкий пергамент с кончика пера прыгнула жирная клякса. Поняв, что работа безнадежно испорчена, дэйлор отложил перо и повернулся к Миртс.
– Нас? Вдвоем?
– Да.
Улыбка дрогнула, как водная гладь под легким касанием ветра. И исчезла, растворившись в тонких морщинках в углах рта.
– Пойдем. Он не любит ждать. Это должно быть что-то важное.
– Быть может, нам пора убираться отсюда? – попробовал пошутить Шениор, но осекся: тревога Миртс передалась и ему.
– Не думаю, – девушка тряхнула головой, – Старший бы никогда нас не выгнал.
Шениор проследовал за ней по уже знакомым и исхоженным коридорам. Невольно вспомнил, как заплутал в первый же день своего присутствия в Гнезде, как набрел на колодец Памяти…
Задумавшись, он не заметил, как Миртс остановилась перед бархатными шторами – и налетел на нее сзади.
– Тьфу, Шениор! Не забывайся. Мы пришли к Старшему, веди себя подобающим образом! – зашикала девушка, поспешно одергивая курточку.
– Прости.
– И куда ты только смотришь!
– Прости.
Щекам стало жарко, и от этого Шениор смутился еще больше.
«Король не должен краснеть по пустякам… Король вообще не должен краснеть…»
В этот миг из-за штор раздался голос того, кто раньше был Норлом д’Эвери, благородным дэйлор – а теперь, вот уже много лет как Старшим Гнезда.
– А, явились наконец. Проходите, проходите… Есть дурные новости, и я хочу обсудить их с вами.
Миртс вся подобралась, как пантера перед прыжком. Тревога снова замелькала в ее бездонных глазищах; Шениор тоже ощутил себя не в своей тарелке.
Старший ждал их, расхаживая из угла в угол, спрятав руки в широких рукавах черного кафтана. Его лицо при виде Миртс потеплело, но тут же снова взялось маской невозмутимости.
– Старший.
Девушка преклонила одно колено. Шениор остался стоять – как и положено равному по рождению, только почтительно поклонился.
Вампир в два широких шага пересек покои и, взяв руки Миртс в свои, поднял ее.
– Во имя священной земли, Миртс, когда ты прекратишь это бесполезное и никому не нужное преклонение?
