с жаждой обладания. Маг смотрел на нее как на желанную дичь.
Вот потому-то и сидела она сейчас на траве, прислонившись спиной к корявому стволу дуба и прислушиваясь к гомону, доносившемуся из шатра.
Время перевалило за полночь, но сон не шел, и забираться в маленькую душную палатку, разбитую специально для нее, тоже не хотелось. Миральда сидела, зябко обхватив руками колени, и пыталась привести в порядок блуждающие мысли. Ведь тропка ее судьбы слишком сильно петляла последнее время: появление Шениора, безнадежная и страшная схватка с вампиром, долгая болезнь, погружение в омут безумия почти до самого дна – и чудесное исцеление. А еще – мужчина, который буквально сводил ее с ума. И могла ли она себе представить раньше, что согласится поехать в Алларен и служить Императору? Все это выглядело сумасшедшей затеей, иначе и не назовешь.
При одной мысли об этом Миральда почувствовала, как щеки налились жаром. Она приложила к лицу прохладные ладони и постаралась успокоиться.
«Сейчас я куда как более безумна, чем тогда, в плену у призраков», – грустно подумала ведьма, – «хорошо еще, что он не замечает… и, ох, как же глупо было с ним целоваться…»
Как назло, в этот миг, как ей показалось, из шатра донесся твердый голос командора. Сердце ведьмы подпрыгнуло и замерло, а затем неистово заколотилось, пытаясь выскочить из груди.
«Тьфу! Совсем сбрендила!» – она закусила губу, – «разве тебе, подруга, неизвестно, что ведьмам не следует привязываться к обычным людям?»
– Но он исцелил меня, – вслух пробормотала она, – призраки ушли, они почувствовали
И это была чистая правда.
Миральда мало что помнила из драки с тем вампиром. Шениор не проснулся, скорее всего, находясь под воздействием чар темной нелюди. А она, ведьма, вцепившись одной рукой в тянущиеся к шее белые пальцы, другой нашарила подготовленные компоненты заклятий – и от души плеснула молниями прямо в искаженное яростью лицо. Но вампир оказался куда более могущественным противником, чем можно было предположить… И они сцепились, как два разъяренных кота. Миральда отчетливо помнила, как вампир затягивал развороченную грудь, как, улучив момент, рванулся вперед, и – в решете прореженной обмороками памяти осталось лишь страшное ощущение уходящей жизни.
Потом победитель бросил ее умирать, а Шениора забрал с собой.
Миральда не знала, сколько времени она пролежала в беспамятстве, но когда пришла в себя, то услышала человеческий голос. Ей хотелось ответить, подать хоть какой-то знак о том, что она жива, что лежит в хижине – и не могла даже открыть глаза. Хоть и ненавидела ведьма людей, лишивших ее всего, но желание жить взяло свое; и потому она испытала ни с чем не сравнимую радость, когда человек не бросил ее, а забрал с собой.
Но болезнь есть болезнь. Она погружалась в бездну отчаяния, и мимо, в сизой дымке, проплывали лица тех, кого она убила на своем пути. Миральде хотелось прогнать их, но они упорно преследовали ее, ухмыляясь еще более мерзко, чем тогда, до появления Шениора. Время от времени наведывались сестры, участливо заглядывали ей в глаза и всячески увещевали вернуться.
«Ты что, прячешься здесь от того вампира?» – вопрошала Эсвендил, – «Опомнись, детка! Он уже и забыл о твоем существовании».
Глорис поддакивала и хитро улыбалась.
«Ну же, Миральда… Мы и не думали, что ты такая трусиха… Возвращайся туда, где тебе надлежит быть».
Потом они все-таки заставили ее всплыть на поверхность, где ее уже ждал… Командор великой Империи.
И призраки, испугавшись
Правда, нет-нет, да накатывала горькая волна печали: вампир забрал Шениора, и, уж конечно, не для того, чтобы вести светские беседы. Скорее всего, ее малыш, выросший из серой личинки, уже давно соединился со своими предками. Но она ничего не могла поделать, и оставалось только укорять Судьбу за то, что так мало было отпущено жизни этому славному дэйлор.
Грустила бы она по Шениору больше, если бы он был человеком? Миральда не знала. Он был подобен проблеску молнии – быстрому и смертоносному – в ее судьбе. И они слишком мало провели времени вместе, чтобы привязаться друг к другу по-настоящему. Шениор появился – и исчез. Возможно, это было к лучшему, ибо
… Полог шатра отодвинулся, ведьма с надеждой посмотрела туда – но тут же сжалась в комочек, стараясь сделаться незаметной, слиться с прохладным мраком ночи. Чуть пошатываясь, из багрового треугольника света выступил приезжий маг и, быстро оглядевшись, направился в ближайшие кусты. Миральда брезгливо поморщилась, хотя – что уж говорить – все было вполне естественно.
Через некоторое время он снова появился, шагая нетвердо и расставив для равновесия руки; добравшись до шатра, снова нырнул внутрь. Миральда вздохнула. Хорошо, что этот человек не заметил ее…
Ночь потихоньку шла на убыль. Восточный краешек неба чуть посветлел; малая луна висела над самым горизонтом. Миральда невольно залюбовалась бледным лучом лунного света, запутавшимся в охотничьей сети паука. Она была пуста; только пожелтевший листок прилип к поблескивающей клейкой нити. Вид этого одинокого листочка, подрагивающего в перекрестьях лунной паутины, напомнил ведьме о том, что наступила осень, и что скоро начнутся холодные проливные дожди. Миральда вдруг подумала о том, что сама похожа на этот одинокий листок: ведьма среди людей и человек среди нелюди. Куда дальше понесет ее ветер? На глаза навернулись слезы.
«Что толку думать и гадать? Ты все равно не найдешь ответа…»
И, вздохнув, Миральда вновь стала слушать уходящую ночь.
Шум в командорском шатре постепенно затих, и ведьма поняла, что они попросту улеглись спать.
«Мне тоже не мешало бы вздремнуть», – подумала она, поднимаясь и потягиваясь.
… В палатке было темно, хоть глаз выколи. Миральда на ощупь пробралась к расстеленной перине, провела рукой по одеялу – но вместо мягкого ворса ощутила полотно рубахи.
– А, Миральда! – командор сладко зевнул, – хотелось бы знать, где ты была всю ночь? Зачаровывала моих солдат?
– Что ты здесь делаешь? – строго спросила ведьма, – я думала, это моя палатка?
В темноте не было видно его лица, но ведьме показалось, что Геллер улыбается.
– Бесспорно, твоя. Но, видишь ли, мою заняли гости… надеюсь, ты не в обиде, что я вздремнул у тебя?
– Я думала, ты сейчас с ними, – глухо пробормотала Миральда. Близость Геллера сводила с ума; обострившееся обоняние улавливало запах его тела. Ведьма чуть отодвинулась, но тут же горячие пальцы поймали ее запястье.
– Миральда…
– Что?
– Вообще-то, я надеялся, что ты подаришь мне еще один восхитительный поцелуй.
Она закрыла глаза, сосчитала до десяти, чтобы усмирить забурлившую кровь.
– Геллер, это было неправильно, понимаешь? Ведьма не должна…
Не дослушав, он притянул ее к себе и легко коснулся губами лба. Промурлыкал, как довольный котяра:
– Это были восхитительные мгновения. Я еще ни разу не испытывал ничего подобного.
Миральда, не удержавшись, фыркнула.
– Ты что, пытаешься меня убедить в том, что никогда ни с кем не целовался?
И попыталась освободиться, но не тут-то было – рука, обнимавшая ее, обрела твердость железа.
– Нет, конечно же, – тихо сказал Геллер.
