большинства мужчин весьма и весьма действенен.
– Глупышка… там нам никто не помешает порезвиться как следует… – страстно прошептала она, увлекая мужчину за собой.
Бенедиктов на ватных ногах, поддерживаемый девушкой, вышел в коридор. Шествие замыкал Чебурек, он оглянулся. В салоне все было спокойно, переодетые солдатики сгруппировались возле дремлющих телохранителе. Никто из непосвященных не заметил их перемещений. Ну и славно! Охранники, сожравшие не только весь представительский обед, но и солидную дозу снотворного, очнутся теперь не скоро. Пилоты будут молчать. За такие-то бабки, каждый сделается немым и слепым, тем более, что люди Холодильника проследят за ними. Пока Бенедиктова хватятся, пока найдут в здании аэродрома связанную стюардессу и ее помощников, пока разберутся в чем дело, они будут уже у цели.
В узком коридоре тащить Бенедиктова было неудобно, его конечности до и дело зацеплялись за какие- то ручки, выступы. Задремавший было в объятиях красотки, Аскольд Варлаамович открыл глаза и совершенно трезвым голосом произнес:
– П-позвольте, куда вы меня тащите?
Мальвина среагировала мгновенно, она со всей силы долбанула Бенедиктова подносом, который держала под мышкой. Бенедиктов с тихим стоном отключился.
– Ты что, убила его? – испуганно произнес Чебурек, подхвативший оседающее на пол тело.
Мальвина презрительно скривилась:
– Хлюпик! Он бы всех сейчас переполошил. Я говорила больше порошка надо было сыпать, а все ты: «Отравишь, отравишь, может, у него сердце слабое», – Мальвина обидно передразнила Чебурека. – Сравнил свою массу и его. Тебе нюхнуть достаточно, а этого борова жирного такой долой не усыпишь.
У выхода появился Громила, он раздал рюкзачки-парашюты Мальвине и Чебуреку. Те молча надели, застегнули, проверили крепления. Мальвина кивнула головой и произнесла:
– Давай, Громила, с богом! Пошел.
Громила открыл дверь, в салон с шумом ворвался ветер, выталкивающий наружу, будто гигантский пылесос, пытающийся всосать их в свое чрево.
Растерявшийся Громила вцепился в переборки руками так, что побелели пальцы. Его стошнило от ужаса. Земля с высоты полета казалась крошечной, негостеприимной.
– Ну же, прыгай, – приказала девушка.
Громила закрыл глаза, вжал голову в плечи и заголосил:
– Мальвиночка я не могу, я боюсь, я высоты боюсь. Я никогда не прыгала с парашютом…
– Твою мать! – выругалась девушка, стараясь перекричать шум ветра и двигателей, – Ты же в анкете писал, что прыгал.
– Я просто хотел, чтоб меня в банду взя-аааали, – зарыдал Громила, – Я думал в кружок записаться, парашютный, не успе-ееел!
– Вот урод! Придурок, задушу своими руками!
– Пусть, лучше задушишь, чем разобьюсь, – с новой силой зарыдал Громила.
Мальвина перестал ругаться и корчить страшные гримасы.
– Тебя мамка дома как звала-то, – решила сменить тактику Мальвина, выбрав роль доброго полицейского.
От неожиданного вопроса Громила как-то успокоился и даже слегка улыбнулся:
– Давидкой. Мамка, мне нельзя разбиваться, я у нее один такой.
Мальвина подумала: «Это уж точно, второго такого придурка поискать», а вслух сказала:
– Ну почему разобьешься… По статистике, Давидка, только каждый сто десятый парашют не раскрывается…
– А мой и есть сто десятый, я знаю… – с новой силой заскулил Громила.
– Раскроется, раскроется, – ласково сказала Мальвина, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не пнуть его ногой. – Здесь, Давидка, ничего сложного нет. Сейчас ты подойдешь к краю, закроешь глаза, прыгнешь и полетишь. Про себя посчитаешь 22, 23, 24, 25, дернешь кольцо, вон оно у тебя на пузе болтается, и все… Понял – терпеливо, как идиоту, объясняла девушка.
– Не-еет, я не смогу, я не смогу, лучше убейте меня… – еще сильнее цепляясь за переборки, произнес Громила.
Мальвина повернулась к Чебуреку и кивнув головой на Громилу приказала:
– Пихни эту гниду, у меня руки заняты. Нам с ним возиться некогда, а то нас далеко от нужного квадрата унесет. Живей!
Чебурек, готовый выслужиться, держась одной рукой за поручень, обогнул Мальвину с Бенедиктовым на руках, приблизился к Громиле. Наклонился к его уху и что-то прошептал, из-за свиста ветра, рева моторов девушка ничего не услышала. Но в ту же секунду Громила разжал пальцы и встал в стойку футболиста, защищающего ворота при штрафном ударе, Чебурек пихнул его к выходу и через пару секунд Громила с диким воплем, раскинув руки, полете вниз.
– Кольцо, кольцо дерни… – крикнул вслед ему Чебурек.
– Второй пошел, дала команду Мальвина и Чебурек вывалился из салона. Он летел как птица покачивая руками и ушами, кувыркаясь и планируя в воздухе. Вот через пару секунд над его головой раскрылся купол парашюта и он чуть затормозил стремительный полет вниз.
Мальвина пристегнула к себе Бенедиктова и тяжело вывалилась из самолета. Парик, сорванный ветром устремился к земле, обгоняя свою владелицу. Девушка любила прыгать, на ее счету было больше десятка прыжков, это ни с чем не сравнимое ощущение полета приносило радость. Но не сегодня. Полету мешал дополнительный груз в лице Варлаама Аскольдовича, который пришел в себя в самый неподходящий момент. Он открыл глаза и взглянул на девушка. Появившаяся было улыбка мгновенно погасла и сменилась гримасой ужаса и воплем, по силе равным хорошей сирене. Как бы вы почувствовали себя, очутившись в объятиях лысой девушки, да еще болтающейся вместе с вами в воздухе?
– Заткнись, а то брошу, – пригрозила девушка, так как вой Бенедиктова был просто невыносимым.
Угроза подействовала, Аскольд закрыл рот так быстро, что чуть не прикусил язык. Вот так, сплетенные в крепких объятьях, как любовники, они и встретили землю. Удар был довольно ощутимый, Бенедиктову показалось, что его ноги по пояс вошли в землю. Мальвина резво вскочила отстегнула стропы парашюта, отвязала пленника и поискала глазами ребят. Громилу отнесло далековато, Чебурек приводнился недалеко от берега. Все живы, все целы.
Аскольд Варлаамович, отрезвевший, пришедший в себя, требовал объяснений.
– Я важный государственный служащий, я известный в узких кругах политический деятель. Да вам за мое похищение такое будет, такое… – бесновался он, волчком крутясь возле Мальвины, изрыгая угрозы одну страшнее другой.
Мальвина совершенно не обращала на него внимания, складывая парашют, но как только он попытался наброситься на нее с кулаками, отпихнула его ногой. Аскольд не ожидал такого отпора, он плюхнулся на пятую точку, совершив таким образом второе приземление за последние пять минут. Это его немножко отрезвило.
– Если вы требуете денег за меня, должен вас предупредить. У моей семьи нет денег. Вам за меня ничего не заплатят, – произнес он, следя за реакцией девушки. Реакции не было. – У меня нет таких денег, я кормлю трех бывших жен, у меня четверо детей от разных женщин, у меня на руках старушка мать и четыре тещи пенсионного возраста. У меня нет денег.
Откровения Бенедиктова никаких результатов не принесли. Девушка, убрав парашют, принялась приводить себя в божеский вид. Она сняла с себя всю одежду, оставшись в узеньких трусиках-танго, обнажив великолепную грудь и плоский живот, и, не оборачиваясь, спустилась к воде.
Увиденное несколько вышибло Бенедиктова из колеи. Он принялся скидывать с себя одежду и только когда снял брюки, взгляд его упал на семейные трусы до колен. Трусы были не обычными. Это был подарок всем членам актива «тропистов» от вождя Хрюкина. По синему полю был отпечатаны лозунги: «Долой пепси, даешь квас», «Картошка лучше ананасов», «Идеям Героев верны» и прочая идеологическая мура. Только сейчас узрев напоминание о том, зачем он собственно отправился в эту поездку, Бенедиктов понял, что его похитили не для выкупа. А для чего? От этого стало неуютно и холодно. Аскольд начал лихорадочно одеваться, пока девушка не вернулась. Согласитесь, глупо предстать голым перед собственными
