О это море, колыбель изустныхПовествований, хроник простодушных,О Понт Эвксинский после захолустных,Степных местечек и закатов душных!Великолепен мир, когда он целый,Хотя и составной, и виден глазуНе в перекрестье ниточек прицела,А широко, со всех сторон и сразу.Мне хорошо с тобою, ветр соленый,С Европой настоящей и не старой,С атлантами, поднявшими балконы,С театром у приморского бульвара.По улицам, бегущим вниз, иду яНаверх, легко дышу нектаром юга,И, каменного герцога минуя,Я приближаюсь к центру полукруга.Строенья в стиле греческих колоний,Дух Генуи в стенах полуразвалин,И тот же известняк, что в Вавилоне, —Он так же темен, порист и печален.Бедны полупустые магазины,Но где-то есть, я слышал, барахолка.Все по душе мне: шумные румыны,У церкви — старенькая богомолка…Фурункулезный, круглый ростбиф-наци, —Мне обер дал сегодня увольненье.День без придирок, желчных ламентацийИ ожиданья трезвое волненье.С фамилией, на Вавилон похожей,Какой-то русский написал занятноО здешних нравах… Кто же я? Прохожий?Завоеватель? Мутно, непонятно,И если правду говорить, трусливо,Ничтожно я живу. И город вскореОкончится, и слева, вдоль обрыва,Рассердится невидимое море.А справа — кладбище, тропа к спасенью.Спят мертвые, убитые не нами.Надгробья у стены, под мирной сенью,Испещрены чужими именами.Я не могу прочесть, но я их знаю, —Те буквы, по которым наш СпасительЧитать учился в мастерской отцовской,А мать месила тесто и пороюЕго кудрей касалась локотком.О горе нам, в злодействе позабывшим,Что убивать нельзя живых, покудаО мертвых память не истреблена!
1973
ОТПУСК ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ
Вкруг столбов намотала сугробы поземка,Смутно, дробно, сквозь сумрак мерцает село.Ты подумай, куда занесло тебя, Семка,Ах, куда занесло!'Дуглас' вырвал тебя из кронштадтской блокады,Сутки мерзнет на розвальнях твой чемодан,Ты шагаешь за ним, впереди — вислозадый,Дряхлый мерин Будан.То ли юрты стоят, то ли избы-хибары?То ли варится вихря и гари навар?Там вдали — твои братья по вере хазарыИль становья булгар?Что же тянет тебя в сумрак снежного тыла?Понимаешь ли сам, где родной твой очаг?В польской пуще застыла зола, и застылоВремя в русских печах.
