лицо и прочие органы…
— Органы… органы! — Горе-Принц вскочил на ноги и, взмахнув рукой, выпалил:
— А ведь ты прав! Запросто! Они же сюда в самом деле приехать могут! Давай… рвем отсюда когти!
Андрюша ломанулся к нищинской «копейке» и уже было ввинтился в салон, в потертое стонущее кресло водителя, как его остановил Алик:
— Да? Скорый ты больно! А его что ж… тут оставишь валяться, да?
Аскольд смерил тело Гришки Нищина мутным, мало что сознаюим взглядом и пробормотал шипящим шепотом, каким, верно, заговорила бы брошенная в воду непотушенная сигарета:
— Куда ш-ш-ш евво ш-ш-ш?…
— Куда ж? А куда угодно! Надо увезти его отсюда, и никаких гвоздей, — решительно сказал Мыскин. — Нечего ему тут валяться. — Он сморщился, резко выдохнул, а потом подхватил Гришку подмышки и поволок его к багажнику. — Открывай, что сидишь, как Минин и Пожарский! — злым свистящим голосом прикрикнул он на Аскольда, продолжавшего мутно таращиться в лобовое стекло. — Да не аптечку открывай, болван, на хера аптечка?!.
— А что? — прокудахтал Андрюша. — Что открывать-то?
— Багажник!!
Несчастного главу семейства Нищиных сволокли в багажник и, покрыв сверху куском рубероида, захлопнули. Багажник упорно не желал закрываться, поэтому пришлось еще и примотать замок проволокой, чтобы он не раззявился во время езды по той полосе препятствий, что именовались дорогами в окрестностях городка Богородицка.
— Куда мы едем? — осведомился Аскольд, когда они отъехали от рокового озерца метров на триста.
— Ну уж только не на трассу! Вон там я вижу лесок, нужно оставить его там и хорошо замаскировать. Там, в багажнике, я видел лопату.
Аскольд потаращил на Мыскина глаза и запил впечатление от его слов здоровенным глотком водки, одна бутылка которой, разумеется, початая, была обнаружена в бардачке. Гришка уже успел отовариться за тот малый промежуток времени, когда угнанная машина снова поступила в его владение. Еще день назад Принц побрезговал бы такой водкой даже в качестве отравы для тараканов, а сейчас он пил ее точно так же, как самый простой смертный из населения страны, управляемой в том числе и его дядей и отцом.
Машина шла плохо. То и дело глох двигатель, кошмарные колдобины недвусмысленно намекали на то, что вытрясут и без того утлую душонку из тщедушного тела «копейки» раньше, чем она достигнет вожделенного леска. Предательский рассвет все явственней и откровенней рвал в клочья туманное нижнее белье тающей ночи. Еще мягкий свет тем не менее колол глаза, а утренняя свежесть катилась по спине крупными каплями почти трупного холодного пота. Аскольд, уже захмелевший с Гришкиной паленой водки, крутил головой, поминутно вытирал лоб и бормотал:
— Ну быстрее… быстрее… эх, кокса бы!!
Дергаясь и испуская тяжелый, захлебывающий рев, «копейка» вскарабкалась на холм и тут заглохла. Аскольд допил водку. По всей видимости, машина сделала то же самое с бензином, потому что все потуги Мыскина завести ее безрезультатно заглохли.
Аскольд испуганно трепыхнулся на кресле, и Алик только тут заметил, что незадачливый суперстар смертельно пьян. Уделался с перепугу, называется.
— Что… не едем? — вопросил Принц.
— Не едем, ваша светлость. Вы удивительно догадливы, ваше высочество. У нас бензин кончился.
— Ко-ко… кон-чился?
— Вот именно. Кончился. Так что у нас остался только один вид транспорта?
— Ко-ко…кой?
— Какой-какой? На хрене скакать, вот какой!
Вывалив на голову суперстара эту фразу, Мыскин вылез из машины и, изысканно выругавшись, пнул колесо.
У Аскольда от страха, верно, встали бы дыбом волосы, если бы он не был обрит наголо. Впрочем, встопорщилась и та скудная поросль, что уже начала прорастать. Он выскочил из машины, как черт из табакерки, и с ужасом воззрился на Мыскина:
— И что делать? Ко…
— Ко-копут нам! — передразнил его Алик. — Ничего, прорвемся! — поспешно добавил он, видя, что Принц тут же сел на траву с совершенно-таки жабьими глазками. — Ты, главное, Андрюха, не менжуйся и на парься. Ну да, скверное дело вышло с «мокрухой», ну да это со всяким может случиться. Я вот одного не пойму: кого это ты так обидел, что не можешь этому хмырю ответить? Тебе, племяннику олигарха, по-моему, и бояться-то нечего. Разрулят. Это меня могут закопать, а потом не вспомнят и имени не спросят.
Аскольд поднял на Алика мутный взгляд, похожий на взбаламученный омут с поднявшимися донными отложениями, и выговорил:
— И что же дальше? Мы… мы на самом юру торчим. На самом видном месте застряли.
— А это не проблема, — сказал Алик. — Другое дело, что у нас бензобак пустой, зато багажник заполнен всяческими трупиками.
Вот тут Аскольду стало дурно. Верно, сказалось и моральное потрясение, и выпитое мерзкое пойло Гришки — Андрюша сел на корточки и пополз в близлежащие кусты. До последних он, впрочем, не добрался: его стошнило раньше. Алик Мыскин деликатно отвернулся и, плюнув на руки, начал деловито толкать под гору закапризничавшую машину. Там, у склона холма, виднелись заманчивые заросли, куда, вне всякого сомнения, было бы очень полезно затолкать машину хотя бы из чисто конспиративных соображений. Чтобы только потом, поразмыслив в тишине и теньке, кумекать, что же делать дальше и каким манером добираться из этой глуши в первопрестольную. К тому же за зарослями тускло отвечивала водная полоска озерца — примерно такого же, возе которого убили незадачливого автовладельца Гришку Нищина.
Аскольд же продолжал уныло блевать в кустики. Беседа с собственным желудком у него явно затягивалась. Алик напрягся и начал медленно разгонять машину под уклон, в сторону маскировочного леска. «Копейка» сначала кряхтела, корячилась в колдобинах, а потом вдруг как-то сразу набрала кинетическую энергию и рванулась из рук Алика, как жеребец-мустанг из-под неопытного объездчика.
— А, черт! — вырвалось у Алика, и при виде припустившей под гору машины ему стало нехорошо: он вспомнил гонки по горпарку на «запоре»-кабриолете, а в еще большей степени он припомнил то, к чему все эти «формулические» действа привели.
Он побежал по склону вслед разогнавшейся «копейке». В ушах хохотал встречный ветер с восхода. Алик видел, как «копейка» вонзилась в лесок, протаранив молоденькую березу и конвульсивно подпрыгнув, — но больше он ничего не видел.
Под ноги подвернулась какая-то коварная кочка, и многострадальный Мыскин перевернулся в воздухе и покатился.
Очнулся же он и огляделся только у подножия холма, точно возле сломанной «копейкой» березки. Возле него сидел зеленый Аскольд и отплевывался. Как оказалось, он спустился с холма примерно тем же манером, что и Алик, но несколько более успешно, и потому очухался первым.
— Уф… ну и уделались, — выдохнул Принц.
И похолодел, потому что из леска явственно послышались голоса, треск веток и отрывистые вопли:
— Ты-ва-аю ма-а-ать!
Принц вскочил на ноги. Его лицо, еще недавно аккуратного нежно-зеленого цвета, стало наскоро приобретать погребальный оттенок древнеегипетских мумий.
— Кто… там?
Треск кустов выхлестнулся прямо ему в лицо вместе с криком:
— Ну… што ж за мудозвоны?
Принц сел на траву. Потому что прямо из леска на него и отряхивающегося от грязи и налипшей росной травы Мыскина вышли те, кого он меньше всего желал видеть, но в то же самое время больше всего
