Боясь попасть под пулю, в дневное время суток мы безвылазно сидели в блиндаже. После того как мне пришлось провести в нем несколько дней подряд, я почувствовал, что далее терпеть подобное бездействие я не могу, и нужно что-то делать.
Захватив маузеровскую винтовку, я выбрался из блиндажа наружу. Опустившись на колени, я руками проделал в снежной стене небольшое отверстие. Внимательно осмотрев простиравшуюся передо мной белоснежную целину, я не заметил никаких признаков присутствия вражеских снайперов.
В следующее мгновение в снежную стену рядом со мной впилась пуля, пролетев прямо над моей головой. Приняв свое поражение в несостоявшейся дуэли, я вытащил винтовку из импровизированной бойницы и быстро нырнул обратно в блиндаж. Я понял, что нам теперь и дальше придется жить под угрозой выстрелов вражеских снайперов.
Чуть позже я начал осматривать позиции противника с наблюдательной вышки и заметил русского солдата, который брел по снегу примерно в 500 метрах от наших позиций. Когда я дал сигнал открыть огонь, наши пехотинцы навели на цель 50-мм миномет.
Когда мина взорвалась примерно в 50 метрах от русского, тот явно испугался. Осознав опасность, он со всех ног бросился бежать по глубокому снегу. Несмотря на то что теперь обстрел начали вести пять или шесть наших минометов, ему каким-то чудом удалось скрыться. Должен признаться, что иногда война казалась мне безобидной игрой, а не безжалостной схваткой не на жизнь, а на смерть.
Несколько недель позже следующей жертвой стал я, когда оказался в другом блиндаже на передовой, примерно в полутора километрах от прежнего.
На утро следующего дня после моего прибытия туда я проснулся и увидел, что ночью выпал снег, как будто покрывший землю толстым, почти по колено, ковром. Выйдя из блиндажа с полевым телефоном, я пробежал небольшое расстояние по живописному заснеженному полю и вскоре нашел хороший наблюдательный пост. Защищенный белым камуфляжем, я выпрямился в полный рост, чтобы лучше осмотреть окружающее пространство.
Даже не прибегая к помощи бинокля, я сразу заметил пару вражеских блиндажей. Эти сооружения, почти на два метра возвышающиеся над землей, были прекрасно мне видны, и от них меня отделяло расстояние не более 100 метров. Хотя только что выпавший снег прикрыл земляную крышу блиндажей, они явно были построены недавно и представляли несомненную угрозу нашему участку фронта.
Выбрав ближний ко мне и более крупный из двух, я сообщил его координаты по телефону нашим солдатам, обслуживавшим 150-мм гаубицы, и попросил дать один выстрел по цели площадью 10 квадратных метров. Через пару минут грянул залп, взметнувший вверх облачко снега примерно в 20 метрах слева от русского блиндажа. Пристреляв расстояние и направление, артиллеристы выпустили второй снаряд точнее, и он упал в десяти метрах справа от цели. Пройдя ближе к передовой, я сделал следующую поправку и попросил выстрелить снарядом со взрывным устройством замедленного действия.
Этот снаряд попал в цель. После того как он пробил крышу блиндажа, возникла короткая пауза, а затем грохнул взрыв.
Прежде чем я сообщил координаты новой цели, рядом со мной начали рваться мины, выпущенные вражескими минометами. Несмотря на мой камуфляж, русский наблюдатель все-таки заметил меня. Я превратился в жертву советских минометчиков.
Увязая в снегу, я устремился в укрытие — наш бункер, расположенный в десяти метрах от меня. Когда я уже был на полпути ко входу, у меня за спиной разорвалась вражеская мина. Я почувствовал, как меня обдала волна воздуха. На мое счастье, глубокий снег частично поглотил силу взрыва и уберег меня от серьезного ранения.
Оказавшись в блиндаже, я попросил одного из солдат проверить, не ранен ли я. Осмотрев мою спину, тот сообщил, что меня здорово посекло крошечными осколками. Следующие полчаса он терпеливо извлекал их из моей кожи. Мне в очередной раз повезло, я избежал серьезного ранения.
Обязанности корректировщика огня мне очень нравились, и моим любимым занятием вскоре стало определение как можно более точных координат цели. В прошлом году я сумел навести огонь наших орудий на пять-шесть вражеских блиндажей, и в 13-й роте это снискало мне репутацию мастера своего дела. Однако уничтожение большого советского блиндажа близ Демянского коридора привлекло ко мне нежелательное внимание противника.
К тому времени части Красной Армии начали размещать на передовой громкоговорители для ведения пропаганды, адресованной нам, немцам. Нас убеждали и запугивали на прекрасном немецком языке. Спустя неделю после уничтожения вышеупомянутого русского блиндажа кто-то из моих товарищей спросил, известно ли мне о том, что русские называли мое имя и угрожали лично мне.
Как оказалось, он услышал следующую фразу: «Люббеке, когда мы тебя поймаем, то отрежем яйца!» Очевидно, кто-то из пленных немецких солдат назвал меня как главного виновника уничтожения блиндажа.
Я воспринял угрозу чрезвычайно серьезно. Всем нам был известен недавний случай, когда русские оскопили двух попавших к ним в плен унтер-офицеров вермахта одной из рот нашего полка. Мы нашли их на следующий день умершими от потери крови.
Подобная жестокость укрепила во мне решимость любой ценой избежать плена, даже если для этого придется добровольно расстаться с жизнью. Подобное решение коренным образом отличалось от настроения, которое я испытывал в дни Французской кампании. Если бы меня взяли в плен французы, то я был бы уверен, что они обошлись бы со мной вполне гуманно.
Понимая, что блокирование наших войск советскими частями под Демянском было стратегической необходимостью, верховное командование вермахта в феврале 1943 года начало отвод наших войск. 17 февраля поступил официальный приказ об эвакуации. Несмотря на постоянное давление со стороны Красной Армии, вермахт провел отступление в образцовом порядке. 58-я пехотная дивизия была выведена из-под Демянска 24 февраля.
В начале марта 1943 года наша дивизия вернулась на северный берег озера Ильмень и заняла новые оборонительные позиции под Новгородом, недалеко от того места, где мы контролировали место возможной высадки русского десанта. Теперь воды озера были скованы толстым слоем льда, по которому, однако, противник мог осуществить «сухопутное» десантирование.
Однако в следующие недели попытки частей Красной Армии осуществить наступление по льду закончились крахом, потому что с господствующей высоты нам хорошо были видны их передвижения. Даже под покровом тьмы им было бы трудно двигаться по льду, потому что мы легко могли бы осветить местность прожекторами, услышав какой-нибудь подозрительный шум.
Когда русские все-таки попытались атаковать наши позиции, тяжелая артиллерия дала им такой мощный отпор, что они больше не осмеливались приближаться к расположению нашей роты, находившейся в паре километров от берега озера.
При наступлении силами батальона на полк вермахта, размещавшийся рядом с нами, русские использовали мотосани, явно намереваясь перебраться на другой берег замерзшего озера прежде, чем мы успеем отреагировать на их действия. На этот раз им удалось дойти до наших позиций, однако они снова были вынуждены отступить, понеся тяжелые потери.
Относительная безопасность наших позиций под Новгородом позволила нам немного расслабиться. Подобно большинству немцев, нам в России особенно понравилась такая вещь, как русская баня. Баня обычно строилась возле жилых домов на расстоянии примерно 50 метров. Попарившись в парной, мы с удовольствием выскакивали наружу, чтобы немного охладиться, повалявшись в снегу. Это давало возможность ненадолго расслабиться и забыть о тяготах войны.
Несмотря на успешную эвакуацию частей вермахта из-под Демянска и некоторые небольшие тактические победы близ Новгорода, наш моральный дух в 1943 году начал постепенно снижаться. Для группы армий «Север» война определенно переместилась в оборонительную фазу по удерживанию того, что было нами достигнуто в победоносном 1941 году.
Мы также прекрасно понимали, какая катастрофическая судьба постигла немецкую 6-ю армию под Сталинградом. После того как в ноябре 1942 года ее окружили части Красной Армии, оставшиеся в живых
