Покажите <…> русскому школьнику карту звездного неба, <…> и он завтра же возвратит вам эту карту исправленною.
Достоевский, 14:502
А все-таки Бога жалко!
Достоевский, 15:28
…Все за всех виноваты. <…> За всех и пойду, потому что надобно же кому-нибудь и за всех пойти.
Достоевский, 15:31
Кто <…> мог бы разобрать из них виноватого <…> при бестолковой карамазовщине, в которой никто себя не мог ни понять, ни определить?
Достоевский, 15:99
Ходячим словечком «карамазовщина» стала в начале ХХ в. «Карамазов и карамазовщина» – назв. одной из глав т. 4 «Истории русской литературы ХIХ в.» под ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского (1910); «О “карамазовщине”», «Еще о “карамазовщине”» – статьи М. Горького (1913).
Взять – да и стушеваться.
Достоевский, 1:135
«Словцо это изобрелось в том классе Главного инженерного училища, в котором был и я, именно моими однокурсниками» («История глагола стушеваться». «Дневник писателя», 1877, ноябрь, гл. 1). Достоевский, 26:66.
* Какие формы!
«У ней тоже… такие формы… формируются» (гл. VII); «Она удивительно хороша собой… такие формы…» (гл. ХII). Достоевский, 2:342, 368.
Записки из Мертвого дома.
Записки из подполья.
Дальше сорока лет жить неприлично, пошло, безнравственно! Кто живет дольше сорока лет <… >? Дураки и негодяи живут.
Достоевский, 5:100
Ср. также у Чернышевского: «Только до 25 лет человек может сохранять честный образ мыслей» («Что делать?», III, 6) (1863). Чернышевский, 11:143.
Всякое сознание болезнь.
Достоевский, 5:102
Усиленно сознающая мышь.
Достоевский, 5:104
И в зубной боли есть наслаждение.
Достоевский, 5:106
Все непосредственные люди и деятели потому и деятельны, что они тупы и ограничены.
Достоевский, 5:108
По своей глупой воле пожить.
Достоевский, 5:113
Ну что за охота хотеть по табличке?
Достоевский, 5:114
Хотенье есть проявление <…> всей человеческой жизни, и с рассудком, и со всеми почесываниями.
Достоевский, 5:115
…Человек, а не фортепьянная клавиша!
Достоевский, 5:117
Также: «Наука научит человека, <…> что он сам не более, как нечто вроде фортепьянной клавиши или органного штифтика» (там же, I, 7). Достоевский, 5:112.