Ей внезапно захотелось спать, и она отпустила себя, решив, что отпускает себя к смерти.
«Где вы, мои мужчины? – подумала она напоследок. – Костик… Встречайте…»
Ангелина Лебеда заснула на сто двадцать часов…
Первые сутки Утякин сам наблюдал за сном «Первой», как он сам назвал пациентку, а на вторые приставил к камере Александру, велев быть бдительной, никого из посторонних не допускать и по любой надобности звонить ему в кабинет.
– Конечно, конечно! – ответила медсестра. – Там ваша жена пришла!
Михаил Валерианович побледнел, и бледность его лица происходила от злости.
Огромными шагами он направлялся к кабинету, размахивая своими длинными худыми руками, будто циркуль шагал…
Светочка сидела в его кабинете на стульчике, словно пациентка. Она была такая трогательная в своем волнении, что другой бы мужчина наверняка бы потерял половину запала, увидев это юное, очаровательное создание. Но только не Утякин.
Он ударил ее по лицу. Пощечина была хлесткой и болезненной. Но Светочка, к его удивлению, не заплакала, а только воззрилась на мужа в степени крайнего изумления.
Утякина шарахнуло в сторону. Он было замахнулся для повторного удара, но осекся в движении…
– Что с тобою, Мишенька? – почти пропела Светочка. – Ты переутомился! Ты выглядишь на семьдесят лет!..
Утякин застыл, глядя в чудо как хорошенькие глаза жены, вспомнил о том, что близок к великой победе, а потому разом расслабился всем телом и сказал вдруг, почти приказал:
– Сними юбку!
– Что? – не поняла Светочка.
– И трусы!
– Как же, Мишенька, прямо здесь?
– Снимай, говорю!!! – заорал Утякин.
Она быстро выполнила требуемое мужем, привычно встав к письменному столу, уперевшись в него локотками.
Он рванул брючный ремень, резким движением спустил к щиколоткам брюки вместе с нижним бельем, смешно рванулся к Светочкиному задику, похожему на яблочко, но здесь произошло то, чего никогда еще не случалось с Михаилом Валериановичем. Он лишь шлепнулся о ягодицы жены своим животом и тем, что под ним висело…
– Вот тебе раз… – проговорил доктор удивленно.
– Что? – поинтересовалась Светочка.
– В том-то и дело, что ничего…
Утякин отошел от Светочкиного задика и растерянно взирал на свою дисфункцию.
Наконец и жена, оторвав локотки от стола, обернулась и поглядела на картину мужеской немощи.
Молодая женщина была по природе своей добра, а оттого сказала супругу, что так бывает.
– Я тебя, Мишенька, все равно люблю!
Он поглядел на ее искреннее сострадание, затем скользнул взглядом по Светочкиному голому животику и вдруг захохотал в голос, да так отчаянно, что напугал жену чудовищным образом, заставив натянуть трусы с юбкой чуть ли не под самое горло.
Утякин продолжал хохотать, обливаясь слезами, а она думала, что муж тронулся умом от постигшего его фиаско на интимном поприще.
– Мишенька, – пищала она. – Ты же врач, ты сам себе поможешь! Ты папе моему помог… Мама рада!..
Еще целых десять минут Михаил Валерианович сотрясал низкие потолки своего кабинета жутковатым смехом, а в это время его естество приняло воинственное положение, готовое к бою.
– Смотри, Мишенька, смотри! – возбужденная радостью, указывала наманикюренным пальчиком Светочка на мужнину эрекцию. – Я же говорила!..
Ему страшно хотелось спать, хотя по инерции Утякин продолжал смеяться.
– Помоги, – попросил он, дав себе обещание, что возьмет жену в Вечность. За ее непосредственность, за чистую, бескорыстную любовь!
Своими чудесными алыми губками она сняла напряжение всей его последней недели, испила чашу накопившейся в нем злобы, отчаяния и вместе с тем замес состоявшейся победы… Вкус ее показался Светочке необычайно горьким, и про себя она подумала, что муж питается чем попало, в чем и ее вина тоже! Надо присылать ему на работу домашнее…
Он заснул на кушетке для осмотра больных, так и не застегнув брюк. Это действие за него произвела наполненная любовью жена. Светочка даже причесала волосы мужа, а перед тем как уйти, наклонилась, чтобы чиркнуть супруга в лобик поцелуем. Михаил Валерианович спал крепко, а из груди его чудился исходящий шипящий звук… Так перед смертью дышат древние старики…
Сидя на заднем сиденье такси, Светочка вдруг вспомнила старинные фотографии с мальчиком, похожим на Мишеньку, и вдруг произнесла вслух:
– Это он!
