– Ключ висит у меня на шее…
– Ваш сын в детском доме? – неожиданно задал вопрос Чармен. – Он еще совсем крошечный!..
Казалось, не один мускул не дрогнул на лице Леонида. Лишь во взгляде сгустилось…
– Мы бы с женой могли взять мальчика на воспитание…
– Нет.
– А хотите жить долго?.. Чрезвычайно долго?
Чармен Демисович положил волосатую руку на скатерть. Ониксовый перстень заиграл в свете ресторанных галогенов. Золотая ящерка ожила, разминая лапки, затем осторожно сбежала со своего ложа и засеменила было в сторону Леонида.
Он произвел молниеносное движение, и указательный палец его руки придавил тело ящерки к столу.
– Я могу уничтожить вашу вечность!
Чармен Демисович побледнел. Его могучее сердце дрогнуло от неожиданности.
– Не надо, – попросил он.
– Я тоже о вас знаю все. Если вы полезете к моему сыну, я убью вашу жену! Она ведь также хороша, как в молодости?.. Мы договорились?
– Да, – подтвердил Чармен Демисович. – Договорились.
Леонид убрал палец с придавленного тельца ящерки. Оглушенное животное с трудом добралось до перстня и застыла на нем потертым ювелирным изделием.
– Прощайте, господин Микелопулоус. У вас своя вечность, у меня – своя!.. Читайте «Средство Макропулоса»!
– Что?
– Это – книга такая. Мистическая литература… Чармен Демисович покинул помещение ресторана, забыв заплатить за кофе…
Машеньку отвезли в родильный дом на «скорой», так как все началось до сроку…
В тот момент, когда Махаонова кричала от невообразимой боли, совсем не в том роддоме, в котором было заплачено и приготовлено, колено Леонида перекрывало доступ кислорода к легким полковника Дронина.
– Ну, зачем вы меня преследуете?
Пожилой полковник хрипел, а уши его наливались кровью. Ответить он не мог, лишь моргал глазами, в которых прочитывалось лишь одно неудобство, но никак не страх.
– Вам же на пенсии пора находиться!
Леонид ослабил давление на адамово яблоко, и Дронину удалось прокашляться.
– Преступник вы, Леонид Павлович! – произнес он отчетливо. – Душегубец!.. Стрелять вас надо!
Леонид сам смерти не боялся, а оттого люди, которые также призревали конец жизни, вызывали в нем любопытство. Особенно те, которые не верили в загробную жизнь, во всяких богов, короче, ни во что. Почему тогда нет страха? Ведь самое страшное – ничто!
– В Бога не верите?
– Верю в справедливость, – ответил Дронин.
– Правильно, – согласился Леонид и вновь нажал коленом на кадык гэбэшника. – И где она? – Отпустил.
– Сколько веревочке ни вейся…
– Прекратите глупости молоть! Конец мне известен, а вам туда – в ничто!
Дронин ясно понимал, что умрет, но странное дело, в эти последние минуты своей жизни его полковничье сердце раздирало любопытством, что же движет этим человеком, совсем непохожим на монстра, миловидным, с умными, не злыми глазами..
– Вам никогда не понять! – будто уловил вопрос Леонид. – Если бы покой оплодотворенного лона вашей матери постоянно насиловал какой-то Платоша, чью похоть возбуждают чужие страдания, если бы по вашей несформировавшейся нервной системе стреляли чужим семенем, если бы… – Леонид махнул рукой. – Да как вам понять!.. Нейроны вашего мозга гибнут миллионами!..
– А вы попробуйте объяснить, – прохрипел Дронин.
– Вы в самом деле меня идиотом считаете?.. Психология ваша – доморощенная! Момента ждете, пока слабину дам!.. Нет во мне слабостей! Расчет неверный!.. А Антонов – друг ваш, застрелился и оттого, что власть советскую не любил, и оттого, что мать моя его не любила!..
Банальный насильник был ваш дружок!.. При сильной матери слабый отпрыск! Так часто бывает… А вы его всю жизнь для себя оправдывали! Единственный ваш друг… А друг – даже не дерьмо, так, слизь…
Дронин коротко вспомнил мать Платона, большую породистую женщину, проведшую долгие годы жизни на нелегальном положении. Еще он подумал, что даже не знает, жива она еще или… Неужели правда про Платона?..
– Умерла, – прояснил Леонид. – И все время вас вспоминала, единственного друга ее сына. Мечтала, что вы навестите ее и разделите память об Антонове. А вы, глупый человек, меня ловили! А жизнь пропустили…
