Она кивнула.
Утякин привычным движением вошел иглой под кожу внутренней стороны бедра, сделал физическое усилие и проколол надкостницу. Затем неторопливо принялся вытягивать мозговое вещество, заполняя тело шприца розовым.
Несмотря на анестезию, Лебеда испытывала принеприятнейшее ощущение, сравнимое с тем, как если бы скребли по стеклу алюминиевой вилкой, причем не по одному стеклу, а по десятку сразу. Было чувство, что Утякин высасывает из нее саму жизнь… Она даже на мгновение испугалась, что хитрый доктор не помочь ей собирался, а совсем наоборот, воспользоваться ею и отобрать жизненную сермягу для собственного пользования. Хотела было взбрыкнуть и даже сделала это, но Утякин уже стоял к тому времени к ней спиной, приговаривая негромко:
– Все, все!..
Он консервировал материал и коротко думал над тем, зачем старуха фигурно выбрила себе лобок?.. Потом вспомнил, что она – манекенщица. Надо думать, белье нижнее демонстрирует!.. Молодец!..
Утякин залепил место вторжения иглы пластырем.
– Одевайтесь!
Она ждала его, сидя в кресле с совершенно мрачным видом. Почему-то в голову пришло понятие – доктор Смерть.
Он вернулся, потирая одной бледной ладошкой о другую. Улыбнулся, будто смертнице.
– Неприятно было?
Она молчала.
– Это всегда так. Хоть и не болезненная, но неприятная процедура… Через пять минут все пройдет!..
Кивнула.
– Как будто вам пупок почесали, – неожиданно громко произнес Утякин. – Изнутри! – И засмеялся громко и мерзко, умудряясь при этом не открывать рта.
Точно, доктор Смерть, убедилась старуха.
А он все смеялся и смеялся, так что кончик носа покраснел и пенка в уголках рта образовалась.
Радоваться доктор прекратил так же неожиданно, как и начал. Через мгновение по обыкновению стал походить на белую парафиновую свечу, оборотился в растение, выросшее без солнечного света.
– Материал будет готовиться месяц, – сообщил Утякин.
– Стволовые клетки?
– Все-то вы знаете.
– Читала.
– Все, да не верно…
Он опять сидел к ней спиной – стукал по компьютерной клавиатуре.
– А сегодня что? – поинтересовалась Ангелина.
– Ступайте домой. Через три дня ко мне!
– Ага, – обрадовалась Лебеда и тотчас оказалась возле двери. – Пошла я.
– О том, что мы делаем, не распространяйтесь!
– Не дура!
– И исполняйте все предписания!
– До понедельника, – попрощалась Ангелина.
В первом попавшемся «Макдоналдсе» она поглотила Два двойных чизбургера, большую картошку, залитую кетчупом, на десерт вишневый пирожок и мороженое. Запила вольную пищу большой не диетической колой.
Старуха испытала истинное наслаждение от запретной еды, но, насытившись и ковыряясь во рту зубочисткой, она вдруг засовестилась своим неисполнением медицинского режима. Испугалась, что теперь не получится молодости. Хотела было все в туалете оставить, но, передумав, просто зашагала домой, неся в себе фастфудовскую грусть.
Но солнце сделало с настроением свое дело, улучшила его до качественно приемлемого, так что старуха Лебеда прибыла к месту своего проживания с легкой улыбкой на устах.
Она вставляла ключ в замочную скважину, приговаривая: «Дасиш фантастиш», когда чьи-то жесткие пальцы схватили ее со спины за горло металлической хваткой, сжав шею с такой силой, что Ангелина, теряя сознание, одно лишь успела помыслить: «Выследили за деньги… Не будет молодости!» Она отпустила себя во мрак кислородного голодания безо всякой борьбы и была внесена на руках в собственную квартиру незнакомым мужчиной.
Он обладал высоким ростом и худым телом. Хотя, скорее, это была не худоба, а сухость плоти. Таких мужчин называют сухопарыми, или жилистыми.
Он без труда поместил старуху на диван, впрочем, безо всяких церемоний, бросив ее тело на подушки, будто труп. После этого незнакомец некоторое время держался рукой за бок, видимо пережидая приступ боли.
Затем мужчина подошел к окну и долго вглядывался в пространство, что-то высматривая. Кивнув, он отошел от окна и рассмотрел комнату, не найдя в ее обстановке чего-либо нестандартного.
