— Почему? — удивился Роджер.
— Так же, как наесться навсегда нельзя, так и в смерти чужой для себя что-то понять. Когда сам умирать станешь, вот тогда истина откроется.
— А если Бога нет?
— Бог есть! Не веришь мне, спроси у мамы.
— Да я, в общем-то, мало кому верю, — признался Роджер. — Маме тоже.
— Это плохо.
Священник выбрался из своей части исповедальни и вошел к Роджеру. Сел рядом, обняв мальчика за плечи. При этом он почувствовал, как плечи ребенка напряглись, а позвоночник выпрямился.
— Меня зовут отец Себастиан, — сказал святой отец и повторил: — Это плохо…
— Почему? — прошептал Роджер. Голос его куда-то ушел, и хотелось кашлять.
— Потому что по вере человеческой дается.
— Вы кушали сегодня за обедом чеснок? — неожиданно поинтересовался Роджер.
— Да, — священник дернулся и убрал с плеча мальчика руку. — Чувствовал подступающую простуду и покушал с хлебом чеснока.
— Неудачная мысль перед тем как исповедовать, отец Себастиан! Фу, как пахнет! И ящерицу я, пожалуй, убью! Думаю, Господь простит мне тягу к познанию его таинств. И все же, как дурно пахнет!
Священник взял Роджера за ухо и что есть силы потянул за него, скручивая то влево, то вправо.
Мальчик на удивление был покорен. Не вырывался, не выказывал признаков боли. В темноте его глаза лишь поблескивали, и священнику показалась, что пробирается взгляд ему в самую душу, что-то портя в ней изрядно.
Он выволок Роджера из исповедальни и потащил к выходу, где ждала Лизбет.
Мать же, увидев, как расправляются с ее сыном, рванулась навстречу, ударяясь тяжелым задом о церковные скамейки.
Ее рука схватила бледную кисть священника и сжала ее накрепко.
— Отпустите его! — попросила Лизбет.
— Ваш сын — мерзопакостник! — вскричал служитель церкви.
— Молчите, отец Себастиан! — и сжала руку еще сильнее. — Сохраняйте тайну исповеди даже для меня!
«Какие у нее сильные пальцы», — подумал священник и отпустил ухо Роджера.
— Спасибо, — поблагодарила Лизбет.
Роджер тер налитое кровью ухо и с удивлением смотрел на священника.
— Через десять лет, — предупредил мальчик, — или еще раньше, я приду в вашу церковь и откручу вам ухо. Мне мама читала из Библии, что ухо за ухо!
— Так нельзя, Роджер! — успела сказать Лизбет.
— Вон отсюда! — взревел святой отец.
Отец Себастиан трясся от злости, но вместе с тем тщился эту злобу обуздать, так как гнев его был вызван недостойным посылом гадкого мальчишки и ввергал его самого во грех.
— Ступай, Роджер, — указала на дверь мать, и сын небыстро пошел, оглядываясь и сверкая глазами.
— Дрянной мальчишка!
— Это мой сын, и вы не смеете так о нем отзываться!
— Чтобы я так о нем не отзывался, воспитывайте его, пожалуйста, как положено! — высокомерно напутствовал священник и вдруг поймал себя на том, что видит вместо лица женщины непристойное место. Он перекрестился, и черты лица тотчас вернулись. — Или отведите его к другому священнику!
— Я содержу ваш приход, — как бы невзначай обронила Лизбет.
— Мне готовиться к отзыву?
Лизбет покраснела. Она посчитала, что поступила крайне дурно, обнаружив себя жертвователем.
— Извините, святой отец! Тяжелый день!
Лизбет протянула руку, и священник пожал холодные пальцы. Она наклонилась и поцеловала тыльную сторону его ладони.
— Вы бываете на исповеди? — поинтересовался отец Себастиан в дверях церкви.
— Раз в месяц.
— Не помню вашего голоса.
— Я не здесь бываю, а в церкви Святого Патрика.
— Приходите ко мне.
— Как-нибудь…
