- Хорошо. - Цунь Три Клятвы величественно взмахнул рукой. - Мой сынок проводит вас. Ынг поклонился.
- Спасибо за гостеприимство, тай-пэнь.
Цунь Три Клятвы проследил, как Питера Ынга проводили по трапу на берег. Затем он тихо позвал кого- то. В узком коридорчике из тени возникла неясная фигура.
- Извини, что заставил тебя ждать, боу-сек. Это слово означает 'драгоценный камень'.
- Ничего, - ответила Блисс, заходя в каюту. - А-ма угостила меня восхитительным ужином.
Блисс по привычке называла Дочку Номер Один, свою старшую сестру, своей а-ма, то есть 'матерью'.
- Ты мне хочешь что-то сообщить. - Цунь произнес это без вопросительной интонации, наливая им обоим виски в чистые стаканы, которые он достал из ящика стола.
- Джейк Мэрок в Японии.
- Вот как? - он повернулся к ней. - За судьбу Джейка Мэрока! Они выпили.
- Как-то странно пить такой тост, - сказала она. - Будто мы с тобой творцы его судьбы.
- Что за мысли, боу-сек! Будто ты не знаешь, что судьба не делается людьми. Она есть часть природы вещей.
В ее глазах был страх.
- Может быть,.. - начала она и остановилась. - Может быть, ты мне теперь скажешь, зачем тебе надо было, чтобы я направила его в Японию? Его лицо потемнело.
- Ты выполняла волю йуань-хуань. - В данном контексте это слово могло означать 'кольцо' или 'круг'. - Я не мог бы любить тебя больше, даже если бы ты была моей родной дочерью. А ведь я считаю тебя таковой, боу-сек, но в то же время выделяю тебя среди своих детей. Тебя мне прислали на воспитание и обучение. И ты знаешь многое из того, о чем другие мои дети не знают. Одной тебе ведома правда.
Он пристально смотрел на нее.
- Ничто не должно изменять предначертания йуань-хуань.
Кажется, прошла вечность, прежде чем он перевел взгляд с нее на стол, где лежал перекидной календарь.
- К сегодняшнему дню, - сказал он, меняя тему, чтобы избавить ее от лишних упреков, - Ничирен уже должен найти свою часть фу. - Он посмотрел на нее, будто принимая какое-то решение.
- Я не солгал тебе. Его направили туда, чтобы он действительно возвратил себе свою часть фу.
- Но зачем? Какое значение она может иметь в современном мире?
- Она заключает в себе силу. Силу, которой ее наделили давным-давно.
- Силу делать что?
- Этого я не могу сказать. Возможно, сама жизнь даст ответ на твой вопрос.
Какое-то время они сидели молча. Блисс потупила голову, словно в такой позе ей лучше думалось.
- Отец, кто еще включен в йуань-хуань2 - спросила она наконец.
На мгновение ей показалось, что он сейчас взорвется от возмущения. Он вскочил, но тут же какая-то поразительная мысль пришла ему в голову и он рухнул в кресло, как подкошенный.
- Поразительные вещи, - сказал он тихо, - творятся в этом мире. Раньше никто из моей семьи не осмелился бы задать мне такой вопрос. И вот извольте! Его задаешь мне ты! Женщина!
Он покачал головою.
- Отец, - сказала она, приближаясь к нему. - Я не хотела гневить тебя.
Она опустилась перед ним на колени, склонив голову.
- Не надо так, - сказал он. - Не надо, доченька. Но внутренне он не мог не растаять от такого дочернего послушания. Что поделаешь? Такой уж она человек: послушание и преданность странным образом сочетаются в ней с независимостью. Впрочем, и это тоже результат воспитания, которое он ей дал.
- Даже тебе, курьеру йуань-хуань. такие вещи не положено знать, - сказал он назидательным тоном. - Во многие тайны этой организации тебя нельзя посвящать.
- Но почему? Джейк неизбежно начнет задавать вопросы. Чем дольше мы будем вместе, тем больше вопросов он задаст. И что же, в ответ я должна молчать?
Он долго не отвечал, и Блисс не знала, то ли он не слышал, что она сказала, то ли он просто не хотел отвечать.
- В настоящее время важно, чтобы Джейк знал как можно меньше, - наконец произнес он. - Это входит в твое задание. Я понимаю, это нелегко. Но задание есть задание, и оно должно быть выполнено... Ты знаешь меня, боу-сек. Знаешь лучше, чем кто-либо из всех моих детей. Лучше, чем когда-либо знала моя жена. Я - традиционалист. Отказ от наследия предков чреват только одним пеплом. Поддержание традиций, которые сделали нас такими, каковы мы есть на сей день, - это наша обязанность, если мы не хотим конца нашей культуры. Гвай-ло забрали у нас очень много, но хотят еще больше. Они ненасытны. Они не остановятся, пока не заберут у нас все.
Цунь Три Клятвы смотрел на нее своими старыми-престарыми глазами. Ему очень хотелось дотронуться до нее, хоть это и не принято в китайской культуре. Она ему была так дорога, сердце его было полно такой любви к ней и боли за свою страну, что оно, казалось, не выдержит и разорвется. Его рука дернулась, но осталась лежать на подлокотнике кресла.
- Никогда не отказывайся от традиций, - сказал он наконец. - Не поддавайся соблазнам перенять деловую хватку американцев, аффектацию английского 'общества'. В один прекрасный день тебя может потянуть к западным ценностям: их быстрым автомобилям, их хищнической философии. Ты можешь почувствовать, что тебе хочется стать своей среди них и забыть край, который взрастил тебя.
Блисс чувствовала отца рядом с собой. Это, по идее, должно было бы ее успокоить, но сейчас она, наоборот, дрожала от ощущения обеспокоенности и страха, волнами исходившими от него.
- Я выполню то, что от меня требует йуань-хуань, - заверила она его.
Цунь Три. Клятвы посмотрел на нее с нежностью. Он поднял свой стакан и залпом допил виски.
- Я в этом не сомневаюсь, боу-сек.
Когда Стэллингс проснулся, было уже одиннадцать часов дня. Он вытаращил глаза, посмотрев на часы. Потом вспомнил, что он добрался до отеля только в три часа ночи, проболтавшись без толку весь вечер в различных притонах якудзы. Он свесил ноги с кровати, сел, разгребая пальцами спутанные волосы. Просто уму не постижимо, со сколькими людьми он переговорил, сколько версий отбросил! Но это не важно. Главное, его попытки найти следы Ничирена ни к чему не привели. Впрочем, чему здесь удивляться? Несмотря на то, что он свободно говорил по-японски, он все равно гайдзин. И, будучи иностранцем, он не имел ни одного шанса проникнуть в святая святых японского преступного мира. Вот черт! подумал он. Еще один дурацкий день, который он так бездарно провел в Токио, пытаясь прошибить лбом каменную стену.
Поднявшись с кровати, он заметил, что у кнопки вызова горничной мигает лампочка, возвещая, что для него на вахте есть какое-то сообщение. Он поднял трубку и попросил соединить его с консьержем. Так и есть: кто-то оставил для него записку.
- Когда вы ее получили? - спросил он.
- Извините, сэр. Я пришел в девять. Она была уже в вашей ячейке.
Стэллингс повесил трубку, мысленно завязывая на память узелок: надо поговорить с ночным консьержем, когда тот придет. Он протопал в ванную и стоял под холодным душем, пока не почувствовал себя человеком.
Облачился в легкие брюки цвета хаки и полосатую рубашку. На ноги одел легкие мокасины и, прихватив нейлоновую куртку, спустился вниз. Проходя мимо вахты по дороге в столовую, взял адресованную ему записку.
После первой чашечки крепчайшего кофе открыл конверт. 'До моего слуха дошло, - прочел он, - что вы интересуетесь вопросами весьма специфического и деликатного характера. Конечно, вы понимаете сами, что ответы на ваши вопросы не валяются где попало и что., необходимо принять некоторые меры предосторожности, чтобы избежать неприятных последствий, прежде чем снабдить вас этими ответами. Кроме того, поскольку ответы так же опасны, как и вопросы, они стоят недешево. Поэтому, если вы по- прежнему хотите получить их, будьте на платформе станции 'Гиндза' токийского метро сегодня в 12.30'.
Подписи не было, как не было никакой дополнительной информации ни на самом листе нелинованной
