- Мне кажется, жизнь приучила вас к постоянному страданию. Может, я очень по-женски воспринимаю мир, но мне именно так кажется. - Она бросила на него быстрый взгляд. - В вас осталось так мало веры в человечество, что вы постоянно думаете, что кругом одни лгуны, да?
Она сказала это без горечи и без злости. Скорее, в ее голосе была интонация мягкого вопроса, что заставило Джейка серьезно отнестись к ее словам. А ведь она права, - подумал он. Он действительно всю свою жизнь был опутан паутиной лжи. И такая жизнь не могла не ожесточить его сердце. Внезапно почувствовав злость, он подумал, что разучился видеть разницу между истинными обидами и воображаемыми. И еще он почувствовал злость оттого, что его до глубины души поразила красота и тепло, исходившие от этой женщины. Женщины Ничирена.
Марианна, его жена, была холодна, как зимняя вьюга.
- Я не... - Он остановился, не зная, как выразить свою мысль. - Вы не такая, какой я ожидал вас увидеть.
- Вы ожидали, что я брошусь на вас с ножом?
Он ничего не ответил, молчанием своим подтвердив правоту ее слов.
- Это потому, что ваше сердце свыклось с насилием, - объяснила она. - И сердце Ничирена тоже.
- Я не могу сказать, что понимаю его полностью. Или что я совершенно удовлетворена нашими отношениями. Но он самурай, анахронизм, по недоразумению попавший к нам из другой эпохи. Я многое ему прощаю за это.
- И вы можете прощать ему убийства?
- Я верю в Будду и убийства не приемлю, - ответила Камисака. - Но я достаточно гибка, чтобы не пытаться понять, отчего люди все-таки убивают друг друга.
- Но жить с убийцей! - Ее спокойный, рассудительный и вместе с тем мягкий голос будоражил его. Внезапно он опять почувствовал, как необъяснимая, слепая ярость овладевает им. - Спать с ним в одной постели, готовить для него обед! Ради всего святого, как можно отдавать такому сердце? Как можно любить его, зная о том, чем он занимается, когда он не с вами?
- А как можно жить в мире, зная о его несовершенстве? - в свою очередь спросила Камисака.
- Это не ответ!
- Человек, который пытается создать совершенный сад, стремится к невозможному. Тем более невозможно ожидать, что и другие будут стремиться к этому же. Естественно, что вы разочарованы тем, что люди, живущие вокруг вас, не поступают так, как, по вашему мнению, им следовало бы поступать. И у вас появляется ощущение, что вас предали. Но не люди вас предают, Мэрок-сан, а ваши ценности... Между прочим, в нем столько же гнева на мир, сколько и в вас. Такого же глубоко затаенного гнева. Почему он так глубоко проник в ваши сердца и почему его так трудно оттуда изгнать? Насколько проще вам было бы жить без этого ужасного бремени! - Она улыбнулась. - Может быть, вы мне не поверите, но я от души желаю этого вам обоим.
- Но мы сделаны из разного теста! - горячо возразил Джейк.
- Он убийца, - согласилась она. - А вы кто?
- Я пришел к вам не для того, чтобы обсуждать свою скромную персону.
- Ах да, простите. Очень глупо с моей стороны забывать об этом.
В ее голосе прозвучала легкая насмешка. Или это ему показалось?
- Вы ответите на мой вопрос?
- Я на него уже ответила. Только вы не расслышали моего ответа.
- Я слышал каждое ваше слово.
- Но эти слова не достигли вашего сердца, Мэрок-сан.
Он презрительно фыркнул.
- Вы пичкаете меня поучениями, которые стары как время.
Она посмотрела на него так, будто внезапно поняла что-то, прежде ускользавшее от нее.
- Все верно! - воскликнула она. - Вы не можете ценить того, что получаете без борьбы! Вот если бы Ничирен был здесь, и вы бы схватились с ним врукопашную, а потом и убили, то знания, добытые таким образом, в ваших глазах бы приобрели ценность. Или я бы оказалась женщиной-самураем, которая одной рукой наливала бы вам чай, а другой вынимала из ножен меч, спрятанный под столом, чтобы пронзить ваше сердце! Вот тогда бы вы могли оценить сведения, полученные от меня!
Джейк поежился под ее взглядом, в которым была и горечь, и жалость к нему. Вот уж истинно не в бровь, а в глаз! Она совершенно права насчет его. В глубине души он жаждал схватки. В его мире все, полученное без боя, не имело цены.
В его мире. Старая песня. Джейк вдруг явственно увидел, что они с Камисакой принадлежат разным мирам, и их разделяет бездна, подобная той, которая разделяла его и Марианну после того, как он вернулся с реки Сумчун. Бездна бесчувствия, которой он намеренно отгородился от мира. Она уничтожила в нем не только профессионализм как разведчика, но и человеческие качества.
Он почему-то вспомнил свое отражение в блестящей поверхности входной двери. Черный призрак. Вот он кто и по форме, и по содержанию. Ему стало грустно: его одеревеневшее, пустое сердце продолжает биться, но боли оно уже никогда не почувствует. Что проку от таких откровений, когда Марианны уже нет!
Однако мир стал чуточку нерезким из-за того, что слезы все-таки подступили к его глазам. Камисака полезла в широкий рукав своего кимоно, извлекла оттуда крохотный пакетик и положила его на стол между нетронутыми рисовыми пирожками и тофу.
- Я полагаю, это ваше, - сказала она просто. У нее был бесценный дар воздерживаться от суждений морального характера. Другой на ее месте мог бы ехидно добавить: 'Может, вам не очень хочется разворачивать это, но я гарантирую, пакетик не взорвется в ваших руках'. Она же сказала только то, что сказала, и ничто в ее лице не дрогнуло, и руки неподвижно замерли на коленях. Джейк смотрел на ее кимоно: зеленый рисунок на зеленом фоне. Это живописное изображение моря будто срисовано с натуры, но, как и в других произведениях искусства, здесь уловлена самая суть изображаемого предмета, к которой добавлено что-то еще, создающее новую красоту, преображающую изображенную реальность. Эта красота живет своей собственной жизнью, как и ее пальцы, выглядывающие из широких рукавов этого кимоно. Необыкновенные пальцы, удивительные и трогательные.
Долго Джейк сидел неподвижно, как статуя, вдыхая в себя ее аромат: запах сосны и мускуса, свежий, как летний вечер. Потом он перевел взгляд на пакетик, перевязанный золотой и серебряной нитями, как подарок. Такого же цвета были веревочки, которыми он когда-то перевязал свой свадебный подарок Марианне. Они тогда обменялись дарами, как будто отдать себя другому человеку недостаточный дар. Так хотела Марианна, и сейчас Джейк понимал, зачем ей требовалось это физически ощутимое доказательство его любви.
Наконец он протянул руку и, взяв пакет со стола, развернул его. Сначала он подумал, что Ничирен по непонятной причине возвращает ему обломок фу. Это и в самом деле оказался кусок жадеита цвета лаванды. И рисунок на нем был сделан той же самой искусной рукой. Он присмотрелся к нему и вздрогнул.
То, что он увидел, было изображением головы я мощных плеч тигра. Без сомнения, это была часть того же самого тигра. Подняв обломок к свету, Джейк убедился, что его цвет и степень прозрачности свидетельствуют о том, что это часть той печати. Другая ее часть. О Боже! - подумал он. - Что это означает? Хоть Джейк и изъял крик из своего вопроса, но небольшая дрожь голосовых связок, сопутствующая ему, осталась:
- Камисака-сан, вы видели эту штуку раньше? Слегка повернув голову, она кивнула. С ума сойти можно! Каждое слово приходится как клещами тянуть!
- Чья она?
Ее густые волосы, казавшиеся при свете лампы иссиня-черными, обрамляли ее открытое, умное лицо. Джейк смотрел в ее глаза, ища в них следы скрытой насмешки. Ничего такого там не было.
- Ничирена, - ответила она. - Он мне говорил, что раньше она принадлежала его матери.
Но Джейк уже не слышал ее слов.
В понедельник в Гонконг пришло предупреждение о тайфуне. По всему Острову, не говоря уж об Абердинской бухте и о бухте Козуэй, сотни людей срочно готовили убежища и укрепляли постройки. Но в городе гонконгские бизнесмены готовились к бедствию
