прислушаться повнимательнее, многое можно понять. Наиболее любопытные бойцы вступают с поляками в разговор.
— Бедно живете, панове.
— Да, пан жолнеж, очень бедно. Пять лет оккупации.
На фоне множества беспорядочно разбросанных, вросших в землю батрацких халуп с соломенными крышами и крохотными оконцами прямо-таки райскими кущами кажутся усадьбы-фольварки немецких колонистов и местных помещиков — фашистских прихвостней. Им неплохо жилось и при оккупации.
Снова в путь. Направление — Варшава. Хотя столица Польши еще занята немецко-фашистскими войсками (освобождено лишь ее правобережное предместье — Прага), тем не менее теперь всем ясно, что 3-я ударная будет действовать в составе 1-го Белорусского фронта. Нам, руководящему составу, об этом было известно еще в Елгаве, а с приближением к месту сосредоточения строго хранимая в пути военная тайна постепенно перестала быть таковой для всех остальных бойцов и командиров.
Разгружаемся на небольшой железнодорожной станции близ городка Калушин. Штаб и политотдел размещаются в соседнем со станцией селе Шимоны. Отсюда по прямой до линии фронта километров 60–70. Следующие за штабным эшелоном войска тоже будут разгружаться где-то в окрестностях Калушина.
Получено приказание — армия будет пока резервом командующего фронтом. Значит, в бой вступим не сразу.
Штабные командиры, как всегда, спешат высказать свои предположения: от Варшавы самое близкое расстояние до фашистского логова — Берлина, поэтому не исключено, что войскам армии придется участвовать в боях на главном, решающем направлении. До столицы гитлеровского рейха, правда, еще очень далеко. Но ведь может случиться и такое.
По прибытии на место я в тот же день позвонил начальнику политуправления фронта генералу С. Ф. Галаджеву. Надо было представиться новому начальству, ознакомиться с обстановкой, получить необходимые указания по работе.
— Приезжайте, буду рад встретиться с боевым соратником по Юго-Западному фронту, — послышался в трубке ровный, негромкий голос Сергея Федоровича.
Невольно подумалось: «Значит, не забыл о первой встрече поздней осенью 1941 года».
В то время я был заместителем начальника политотдела 6-й армии, входившей в состав Юго- Западного фронта, политуправление которого возглавлял тогда еще дивизионный комиссар С. Ф. Галаджев. Его имя уже в довоенную пору было довольно широко известно в Красной Армии. В среде руководящего политсостава Сергея Федоровича считали одним из опытнейших организаторов партийно-политической работы, человеком умным, душевным, дальновидным. Таким он успел проявить себя и на фронте в самые трудные месяцы войны.
При первой встрече в 1941 году наш разговор был совсем коротким. Сергей Федорович просто задал несколько вопросов о моей прежней службе, потом сказал:
— Принято решение рекомендовать вас начальником политотдела армии. Сегодня же вылетайте в Главное политическое управление, там все узнаете. Речь, вероятно, идет об одном из новых формирований. Надеюсь, доверие партии оправдаете.
С. Ф. Галаджев был тогда относительно молод. Еще моложе выглядел внешне. Среднего роста, по- юношески стройный и подтянутый, с продолговатым лицом южанина, быстрым и проницательным взглядом, он чем-то напоминал боевого командира полка. Однако поблескивавшие красной эмалью ромбы в петлицах его гимнастерки свидетельствовали о том, что он прошел большой боевой путь.
Особенно мне понравились в нем такие черты, как умение внимательно и сосредоточенно слушать собеседника, по-военному конкретно, предельно кратко выражать свое мнение по тому или иному вопросу, спокойная уравновешенность, несмотря на то что время было трудное, полное опасностей и неожиданностей.
Прощаясь со мной, Сергей Федорович заметил:
— Судя по всему, война продлится долго. Будем живы, возможно, еще встретимся на фронтовых дорогах. Желаю вам удачи.
Прошло три с лишним года. И вот теперь предстояла новая встреча.
Вместе со мной в политуправление фронта выехали начальник оргинструкторского отделения поарма подполковник П. С. Матюхин и подполковник С. В. Беспрозванный. Сейчас уже не помню названия города, в котором располагались тогда штаб и политуправление фронта, однако ехать пришлось довольно долго.
По пути в некоторых населенных пунктах мы останавливались, выходили из машины, беседовали с местными жителями. Прежде всего интересовались их отношением к вступлению советских войск на польскую территорию. Приходилось также отвечать на многочисленные вопросы о жизни в Советском Союзе, особенно о колхозах, о будущих отношениях между СССР и Польшей. Поскольку основы этих отношений были четко изложены в Заявлении Наркоминдела СССР, опубликованном еще 26 июня 1944 года, то для нас не составляло трудностей разъяснить полякам то, что было им неясно.
Начальника политуправления на месте не оказалось. Секретарша — миловидная белокурая девушка — сообщила, что незадолго до нашего прибытия Сергей Федорович срочно выехал в какое-то соединение, вернется только к концу дня. Чтобы не терять времени, я позвонил члену Военного совета фронта генерал- лейтенанту К. Ф. Телегину, попросил принять меня.
— Хорошо. Жду, заходите, — пригласил Константин Федорович. — Я на командном пункте. Как сюда проехать, узнайте у товарищей из политуправления.
Член Военного совета подробно расспросил меня о настроении личного состава армии, об операциях, в которых она участвовала в последние месяцы, о состоянии партийно-политической работы в войсках и кадрах политработников. Отвечая на его вопросы, я доложил и о партийной работе, и о том, что, несмотря на значительные потери в последних боях, в большинстве стрелковых рот сохранились полнокровные партийные организации.
— Все это очень хорошо, — одобрительно кивнул Телегин. — А в чем армия особенно нуждается сейчас?
— У нас большой недокомплект в людях, товарищ генерал. В некоторых полках не больше пятидесяти процентов штатного состава. Требуется пополнение.
— Пополнение будет, — пообещал Константин Федорович. — Только имейте в виду, что с новобранцами придется обстоятельно поработать. Пополнение вы получите в основном из Молдавии и других западных районов страны, недавно освобожденных от немецко-фашистской оккупации. Командно- политический состав армии должен быть готов к тому, чтобы развернуть активную воспитательную работу с новичками, обеспечить планомерное обучение их военному делу.
Я ждал, что член Военного совета фронта заговорит о ближайших боевых задачах армии. Но вместо этого он стал подробно знакомить меня с военно-политической обстановкой на освобожденной территории Польши, рассказал о причинах неудачи Варшавского восстания, поставил конкретные задачи политической работы среди местного населения.
Многое из того, о чем рассказывал Константин Федорович, мне в определенной мере было уже известно. Но услышал немало и нового. Тогда, в декабре 1944 года, я, например, впервые узнал, что в тылу немецко-фашистских войск на территории Польши вместе с боевыми отрядами и формированиями Армии Людовой успешно действовали и советские партизанские соединения под командованием П. П. Вершигоры, И. Н. Бокова, Г. В. Ковалева, многочисленные разведывательные группы. Новостью были для меня и некоторые подробности Варшавского восстания, причины его поражения.
Сообщив об уже известных из печати фактах — начато восстание было по указанию польского эмигрантского правительства Миколайчика из Лондона, без необходимой подготовки, с одной-единственной авантюристической целью овладеть столицей Польши до вступления в нее войск Красной Армии, чтобы тем самым воспрепятствовать созданию органов народной власти, — член Военного совета кратко охарактеризовал обстановку, сложившуюся на 1-м Белорусском фронте к моменту начала восстания. Советские войска вступили на польскую территорию после непрерывных полуторамесячных боев в Белоруссии, в результате чего их наступательные возможности были в большой мере исчерпаны. Так же обстояло дело и в действовавшей в составе фронта 1-й армии Войска Польского.
Тем не менее по указанию Ставки в сентябре все же была осуществлена наступательная операция, в результате которой войска фронта и 1-й армии Войска Польского вышли к Висле, достигли правобережного
