министра внешней торговли.
Валерий провел около часа в огромном предбаннике перед кабинетом директора, разглядывая то тяжелые картины в золоченых рамах, красиво оттенявшие мореный дуб панелей, то прелестные ножки порхавшей по кабинету секретарши. Секретарша была одета в что-то вроде канцелярской версии русского сарафана. Она сообщила директору о приходе Валерия по интеркому.
Валерий представился как г-н Нестеренко, член правления банка «Ангара».
На старинной картине напротив Сазана была нарисована четырнадцатилетняя смольнянка, в атласном платьице и белых бальных туфельках. Смольнянка стояла на фоне романтического леса и с со странно- удивленным выражением лица рассматривала офис, бандита в кожаном кресле, и ползущий из аппарата факс с результатами торгов ГКО. Смольнянка умела играть на клавесине и думала, что булки растут на деревьях. Она ничего не знала о торгах ГКО, межбанковских расчетах, минах с дистанционным управлением и прочих коммерческих делах.
Сазан знал эту картину. Он хотел купить ее на Гелосе, но не купил, и должен был удовольствоваться тем, что передал через одного знакомого предупреждение аукционисту больше так не делать, если хочет ходить с целой мордой.
Через час секретарша предложила Валерию кофе, и Валерий сказал, что в этом сарафане она удивительно красива.
– Впрочем, – задумчиво прибавил Валерий, – голая вы еще красивей.
Секретарша обиделась и стала звонить по телефону.
Директор банка, шестидесятилетний мужик с породистым и надменным выражением лица, принял Валерия через полтора часа. Он сидел в длинном конце кабинета за столом, похожим на букву Т, и от него веяло холодом, как от форточки в феврале. Это был солидный кабинет, из тех, про которых ясно, что даже солнце не входит сюда без предварительного разрешения.
– Добрый день, – сказал Валерий, не столь церемонный, как солнце. – Я – новый член правления банка «Ангара». Как вы знаете, наш банк одолжил вам сорок миллиардов рублей. Наше правление испытало большую гордость при мысли, что ему предлагают сотрудничество с таким крупным банком, как «Александрия», и оно поступило неразумно, заняв часть недостающей суммы у других финансовых структур. К сожалению, вы задерживаетесь с выплатой ссуды, и это ставит наш банк в очень тяжелое финансовое положение.
Позавчера состоялось решение Московской Торговой Палаты об обязательной выплате следующей по закону ссуды с процентами, в размере шестидесяти миллиардов, а также пени за каждый день просрочки, исчисляемой как средняя учетная банковская ставка плюс 0,2% от суммы ссуды, как это было указано в договоре. Мы очень надеемся, что вы выплатите эти деньги.
– Об этом не может быть и речи, – сказал директор. – Отделение нашего банка, заключившее договор, не имело на это полномочий. В настоящее время глава отделения пропала. Банк возмущен ее действиями. В сущности, она положила эти деньги себе в карман. Но мы тут не при чем. Она сбежала! Мы сами мечтаем ее найти!
– Вообще-то, – сказал Валерий, – она сбежала не очень далеко. Она взяла себе прежнюю девичью фамилию и сейчас работает бухгалтером у Севченко, бывшего замминистра. Вам нетрудно будет ее найти, потому что он один из главных клиентов вашего банка.
– Откуда вам это известно, господин… мм… Нестеренко, – настороженно проговорил директор, запуская глаза в бумажку, на которой было записана фамилия посетителя.
– Зовите меня просто Сазан, – задушевно сказал Валерий.
Директор вдруг посерел. Глаза его немного расширились от ужаса, а грудь, наоборот, съежилась, как шина, в которую с размаха всадили гвоздь.
Он уставился на Валерия, как атеист на привидение.
– Но… позвольте, – пробормотал директор.
– У вас прекрасные картины и шикарная секретарша, – сказал Сазан. – Жаль будет, если с ними что- нибудь случится.
Валерий вынул из портфеля бумагу и положил ее на стол.
– Вчерашнее решение арбитражного суда. Надеюсь, что наша сегодняшняя встреча заставит вас изменить свой взгляд на полномочность этой ссуды.
Директор попытался собрать свою физиономию из осколков, вспискнул и сказал:
– Я поставлю перед правлением банка вопрос о пересмотре нашей позиции в отношении ссуды.
Валерий усмехнулся и вышел из кабинета. Хорошенькая секретарша сидела у компьютера и играла в навороченную страшилку. Смольнянка улыбнулась ему со стены.
Директор не соврал Валерию. Немедленно после его ухода он поставил вопрос перед правлением банка. Он набрал известный ему номер и плачущим голосом закричал в трубку:
– Кто говорил, что «Ангара» не имеет крыши? Кто?
– «Ангара» не имеет крыши, – ответил голос. Этот Ганкин совсем глупый человек.
– Мне сегодня принесли решение суда: мы должны уже восемьдесят миллиардов!
– Не плати. Ангара должна больше. Она разорится до следующего суда.
– Человека, который принес мне это решение, звали Сазан. Он член Правления Ангары.
– Не плати.
– Я жить хочу! – вскричал в отчаянии директор. – Моя жена жить хочет!
Мои дети хотят жить! Моя любовница жить хочет! Пропадите вы пропадом, Севченко!
Директор «Александрии» бросил трубку и зарыдал.
На другом конце провода Анатолий Борисович Севченко аккуратно положил трубку на место. Анатолий Борисович был значительно младше банкира. Ему было немногим больше сорока, но розовое, по-детски одутловатое лицо, и вечная привычка кусать маленькие пухлые пальцы делали его еще моложе.
Несмотря на свою молодость, Анатолий Борисович уже успел побывать первым замом министра в одном из ключевых министерств, депутатом Верховного Совета 1989 года, а также депутатом хасбулатовского совета, из которого он предусмотрительно смылся, воспользовавшись в последний момент указом Президента. Сейчас Севченко очень уютно чувствовал себя в роли человека, которому принадлежала добрая четверть российских лесов, российских древообрабатывающих фабрик и целлюлозно-бумажных комбинатов. Особенно если учесть, что с того времени, как Севченко сел в директорское кресло, рентабельность его предприятий была на 36% выше, чем в среднем по отрасли.
И тем не менее господину Севченко вовсе не хотелось платить восемьдесят миллиардов какому-то маленькому банку «Ангара». Ему не хотелось платить эти восемьдесят миллиардов исключительно потому, что глупый человек, стоявший во главе «Ангары», господин Ганкин, тоже имел несчастье быть депутатом первого Верховного Совета, и там, с высокой трибуны, в то время, когда эти вещи были еще не приняты, он обругал предыдущего оратора, Севченко, партократом и лицемером.
И хотя в этих словах в глубине души сам Севченко ничего плохого не находил, эти слова попали на язык бойкому заграничному эфиру, который тогда еще слушали. И там эти слова, знаменующие честность Ганкина и пробуждение свободы в стенах парламента, стали повторять так часто, что самый эффект их повторения повредил карьере Севченко. Тогда это было не всегда приятно для человека из верхов, если его имя треплют по голосам.
И когда год назад, председатель «Рослесэкспорта» Анатолий Борисович Севченко увидел фамилию Ганкина в числе организаторов маленького банка «Ангара», он решил отомстить Ганкину и доказать, что он, партократ и чинуша Севченко – лучший бизнесмен, чем говорун Ганкин. Что, кстати, было святой правдой.
Итак, положив трубку, господин Севченко оглянулся и увидел, что собеседник его, чей доклад был прерван телефонным звонком, стоит, щеголяя своей офицерской выправкой, и смотрит на хозяина.
– Вот, – сказал Севченко, – мафия уже берет банки. Какой-то уголовник по кличке Сазан – член правления «Ангары».
Человек с военной выправкой стоял неподвижно.
– Эти люди, – сказал Севченко, – грязь, пища для клопов. Пока они берут налог с рыночных лотков или со всякой там «Ангары» – это их дело. Но они сильно заблуждаются, если думают, будто могут контролировать все государство!
