напрямую. Но что поделаешь: поскольку у него не было четких доказательств того, что ребят из ФБР его дела не интересуют, приходилось учитывать возможность прослушивания, а значит, тратить чертову уйму времени на разговоры вокруг да около. И порой, когда вообще было непонятно, о чем идет речь, ситуация становилась просто нелепой.
Ну кому нужны все эти сложности, все эти финты ушами? Ведь когда он все это начинал, то надеялся, что заморачиваться вообще не придется. Ну, не то чтобы совсем, но, по крайней мере, все должно было идти гладко, без особых проблем — да так в основном и было. Сперва Б. Б. унаследовал свиноферму в окрестностях Гейнсвилла. Она досталась ему от деда по отцовской линии — краснорожего старикашки, у которого по всей голове торчали белоснежные клочья волос, будто всаженные ему в череп какими-то особенно мстительными и жестокими врагами. Он был таким злобным, что скорее напоминал пародию на злобного старого пердуна. Постоянно меча проклятия и брызжа табачной слюной, он яростно отбивался от протянутой ему дружеской руки и от объятий внуков, равно как и от бутербродов с копченой колбасой, — то есть от всего подряд, что бы ему ни предложили. Посещение фермы было для юного Б. Б. жестокой мукой: старик заставлял его грести лопатой свиное дерьмо, шваброй вымакивать лужи свиной мочи и таскать за ноги окоченевшие свиные туши.
А стоило Б. Б. приоткрыть рот, чтобы пожаловаться на тяжелую работу, как дед тут же советовал ему заткнуть хлебало и давал порядочную затрещину — чаще всего рукой, пару раз почти пустым мешком от фуража и однажды старинным железным ящиком для хранения бутербродов. Были и другие виды наказания: например, если Б. Б. нарушал «кодекс фермера» — этот свод сумбурных указаний, почерпнутых из «Альманаха бедного Ричарда»,[44] — его отправляли в пустой амбар. Б. Б. так и не выучил этот кодекс. Он никогда не понимал ни правил, которые в нем излагались, ни принципов, по которым он был составлен. Однако пару раз в год дед, делаясь вдруг каким-то особенно рослым и грязным, подступал к внуку с одним и тем же упреком. Презрительно сплюнув в его сторону, старик заявлял, что Б. Б. нарушил кодекс фермера, а посему они сейчас отправятся в старый амбар и займутся его воспитанием. Старик ни малейшего представления не имел о том, что это значит — воспитывать мальчика. Он был настоящим чудовищем, и как только Б. Б. стал достаточно взрослым, чтобы самостоятельно принимать решения, он поклялся никогда больше не видеть деда.
И вот десять лет спустя старик скончался. Дотянул до девяноста семи. Видно, огонь его жизни питался безудержным гневом, достойным Ахилла, и такою же псевдобожественной ненавистью ко всякого рода благодетелям, к женщинам, телевидению, политиканам, корпорациям, к модным веяниям и вообще ко всему миру, который не переставал молодеть, между тем как он сам неотвратимо старел.
Отец Б. Б. умер очень давно: он разбился на мотоцикле, и дело не обошлось без кокса и алкоголя. На нем не было шлема, так что версия самоубийства была вполне вероятной. После смерти деда его адвокат прислал Б. Б. заказное письмо, в котором сообщалось, что старик отписал внуку ферму. Наследство это оказалось весьма кстати, поскольку Б. Б., перепробовав множество разных занятий, так и не добился успеха. Он продавал машины, был агентом по недвижимости — причем без лицензии, ландшафтным архитектором, телохранителем, и, наконец, последней его попыткой была игра в покер в Лас-Вегасе.
Там, под яркими лампами казино, в свете которых стиралась граница между днем и ночью, трезвостью и опьянением, проигрышем и победой, он провел долгие часы, заполненные горячечным бредом. Теперь ему вспоминался и гомерический хохот, и груда фишек, которых крупье собрал и пододвинул к нему. Он также вспомнил, что на другой день таинственным образом оказался без гроша. Но гораздо чаще он вспоминал другое.
Думая о Вегасе, он всякий раз вспоминал того грека, голого по пояс, которому должен был — кстати, до сих пор — шестнадцать тысяч долларов. Этот грек подослал к Б. Б. головореза, который избил его палкой от швабры настолько безжалостно, что у него до сих пор, стоило только чихнуть, болели ребра, а ведь прошло более десяти лет. Вспоминал он и свое постыдное бегство из города: как он ехал в автобусе, переодевшись православным священником просто потому, что это был единственный более или менее надежный маскарадный костюм, который можно было стащить, оставшись незамеченным. В качестве альтернативы оставались костюмы пирата или мумии.
Итак, выбора не было, Б. Б. пришлось заняться свинофермой. На оплату счетов денег хватало, хотя и впритык. Правда, с вонью он так и не смог смириться; кроме того, животные вызывали у него нестерпимое омерзение — все это зверье, которое воняло, гадило и требовало жрать, вечно хрюкало и ревело от боли и унижения и которое следовало бы умертвить хотя бы в наказание за то, что оно вообще посмело жить. Не говоря уже и о самой земле — об этом месте, этой проклятой Богом ферме, с которой были связаны воспоминания об этом старом хрене, о дедушке Б. Б., ради которого, как искренне полагал внук, ад непременно должен был существовать. А уж близость ненавистного амбара и вовсе не давала Б. Б. спать спокойно, и в конце концов он уговорил троицу толстобрюхих и широкоплечих молодцов из местных снести постройку к чертовой матери. В обмен за услугу, в качестве расплаты, он предложил им пива и целую зажаренную свинью.
Возвращение на ферму, работа на дедовской земле казались Б. Б. унижением, кошмаром наяву. Но что поделаешь, коли он сел на мель — и это еще мягко сказано. А ферма позволила ему плыть дальше. Над головой у него была крыша, на еду денег хватало, а порой даже и на вино, к которому он пристрастился в Вегасе.
А потом, однажды поздним вечером, к нему пришел этот парень — байкер из банды под названием «Псы дьявола». Они были знакомы лишь шапочно: пару раз беседовали в местном баре. Этот парень был приятелем одного из ребят, разбиравших амбар. Не возражает ли Б. Б., если несколько хороших парней устроят у него маленькую лабораторию? Об этом никто не узнает: ведь от свиней идет такая вонь, что запах мета никто и не почувствует. От самого Б. Б. требуется только одно — держать язык за зубами, а они станут ему платить по тысяче долларов в месяц.
Это была отличная сделка. Пару месяцев Б. Б. было даже не интересно, чем занимаются эти «химики», но затем он стал к ним заходить, понемногу освоил их ремесло, узнал, насколько это легко: на пару сотен долларов покупается вполне легальный медицинский препарат, который затем превращается в сильнейший наркотик, по сравнению с которым кокс — какая-нибудь водянистая жижа вроде растворимого кофе «Максвелл Хаус». Но однажды, когда ребята продавали свой товар, их повязали. Б. Б. полагал, что и за ним придут рано или поздно, но этого так и не случилось. Затем он все ждал, что другие ребята из той же команды явятся, чтобы забрать оборудование, но и этого не случилось. Итак, в его полном распоряжении оказалась отлаженная машина по производству денег, и добровольно отказаться от нее было бы полным безумием.
Единственная беда была в том, что Б. Б. понятия не имел, как наркотики продают. Он даже не знал, с чего начать. Он представить себе не мог, как напялит плащ, встанет где-нибудь на углу и будет делать знаки каждому тощему голодранцу, живущему в каком-нибудь сраном трейлере, одетому в рубашку на два размера больше и имеющему во взгляде выражение безысходности. Но Б. Б. все равно продолжал варить мет — правда, в небольших количествах: тридцать—шестьдесят граммов в месяц, просто для того, чтобы развить необходимые навыки. Он решил пока не увеличивать объемы: все-таки он еще не совсем понимал, что делает, а производство мета — это как катание на «американских горках» с банкой нитроглицерина за пазухой.
Б. Б. просто варил крэнк, а потом хранил. Это было не более чем хобби — все равно что распихивать кораблики по бутылкам. Какая-нибудь пара дней работы — и вот он, этот симпатичный желтый порошочек. Со временем у него стало получаться все лучше, он обрел уверенность в своем мастерстве, стал делать все больше и больше, нашел способ избавляться от отходов, до того токсичных, что песок прожигают насквозь. Год спустя у него скопилось этой дури на несколько тысяч долларов, но он по-прежнему не имел понятия, как ее сбыть.
И когда в деловом разделе местной газеты он наткнулся на объявление о том, что издатели «Энциклопедии чемпионов» ищут человека, готового возглавить торговую сеть в их штате, картина наконец начала складываться воедино. Б. Б. заявил, будто он — предприниматель и что он сможет управлять книготорговлей ничуть не хуже, чем управляет своим «сельскохозяйственным предприятием» — именно так он титуловал свиноферму; но позже оказалось, что он напрасно метал бисер и распускал хвост: его деловые способности фирму нисколько не интересовали, точно так же, как начальников отдельных команд не интересовали способности новоиспеченных книготорговцев. Правило было одно: нанимаешь всех подряд,
