он обратил внимание на двоих мужчин, которые делали вид, что не смотрят на него, — наверняка шпионы маамада. Он ничего не нарушал. Ходить по улицам не запрещалось. Тем не менее он постарался поскорее исчезнуть с их глаз и свернул в переулок, ведущий на другую маленькую улочку, по которой он снова вышел на магистраль.
Он обернулся и увидел, что шпионы по-прежнему позади него. Вероятно, они никуда не сворачивали, зная, что Мигель вернется на свой прежний маршрут. Он подобрал плоский камень и бросил его в канал, надеясь пустить «блинчики», но камень пошел ко дну, едва коснувшись воды.
Мигель поднял мешок с кофейными зернами — легкий, настолько легкий, что его было можно перебросить из одной руки в другую. Следует экономить, иначе скоро в мешке ничего не останется. Может быть, люди в турецкой кофейной таверне разрешат ему купить немного кофе для его собственных нужд?
Составив перечень стоящих перед ним проблем, Мигель пришел к следующему заключению: его кофейный план на грани краха ввиду задержки поставки и недостаточных средств; его партнер, Гертруда, не тот человек, за которого себя выдает, и, возможно, состоит в союзе с Паридо, а возможно, и нет; Иоахим, бесспорно, в союзе с Паридо, однако это обстоятельство не усложняло, а облегчало жизнь Мигеля, так как, похоже, деньги Паридо вернули Иоахиму рассудок. Мигель не мог заплатить долг Исайе Нунесу, так как использовал деньги, чтобы рассчитаться с братом и агентом Московии; он не мог получить деньги, заработанные на блестящей сделке с китовым жиром, так как маклер Рикардо отказывался платить Мигелю и даже не раскрывал имени своего клиента; Мигель ничего не мог поделать с Рикардо, поскольку обращение в голландский суд навлекло бы на него гнев маамада, а обращаться в маамад было слишком опасно из-за Паридо.
Точнее, было слишком опасно раньше.
Мигель допил остатки кофе из чашки. По крайней мере одну проблему он мог решить, причем незамедлительно.
Обойдя полдюжины таверн, Мигель отправился к Рикардо домой. Маклер был известен тем, что нанимал самую дешевую прислугу, какую только мог отыскать, и существо, открывшее ему дверь, по всей видимости, обошлось тому почти даром: это была сгорбленная и дрожащая древняя старуха, почти слепая и с трудом передвигающая ноги.
— Зачем вы пришли? — спросила она Мигеля по-голландски. — На ужин к еврею?
Мигель радостно улыбнулся:
— Конечно.
— Тогда проходите. Остальные уже едят. Еврей не любит, когда его гости опаздывают.
— Вам не приходило в голову, — спросил Мигель, следуя за шаркающей ногами старухой, — что, когда вы говорите о еврее, вы обращаетесь к другому еврею?
— Обсудите это с ним, — сказала она, — мне нет до этого дела.
Старуха провела его по длинному, отделанному нарядными керамическими плитками коридору в просторную комнату, где не было никакой мебели, кроме большого стола. Однако на стенах в избытке висели картины: портреты, пейзажи, библейские сцены. Мигель узнал один портрет, портрет Соломона, выполненный в стиле того странного художника, жившего в свое время во Влойенбурге и дававшего деньги бедным евреям, чтобы они ему позировали.
Однако натурщики были единственными бедными евреями, попавшими в этот дом. За столом, на котором, как показалось Мигелю, было довольно мало еды, собрались самые богатые выходцы из Португалии, включая Соломона Паридо. Судя по оживленной беседе, Мигель заключил, что Рикардо был более щедр в отношении вина, чем еды.
Маклер, смеявшийся над чьей-то шуткой, поднял голову и увидел Мигеля в сопровождении старой служанки.
— К вам еще один еврей, — объявила она.
— Лиенсо, — зло сказал Рикардо. — Вас-то сюда никто не приглашал.
— Вы сказали мне приходить и принять участие в вашей веселой дружеской пирушке. Вот я и пришел.
Паридо поднял бокал:
— Тогда давайте выпьем за Лиенсо. Самого опрометчивого торговца Амстердама.
Рикардо с трудом встал из-за стола:
— Пройдемте в мои личные комнаты на минутку.
Его шатнуло, и он чуть не упал, но потом собрался с духом и снова обрел равновесие. Мигель поклонился гостям и последовал за ним.
Рикардо повел его вверх по узкой лестнице, и они оказались в небольшой комнате с письменным столом, несколькими стульями и кипами бумаг на полу. Окна были плотно закрыты, и в комнате было темно. Маклер приоткрыл ставни, впустив немного света, — достаточно, чтобы они могли видеть друг друга, но не более того.
— У меня создается впечатление, — сказал Мигель, — что вы пьете вина больше, чем это полезно для представителя нашего народа. Голландцы — бездонные бочки, но вы подошли к своему пределу.
— А я думаю, — сказал Рикардо, — что вы еще больший негодяй, чем мне сначала показалось. С какой стати вы являетесь сюда, когда я развлекаю своих друзей? Надо отметить, вы никоим образом не входите в эту категорию.
— Я понятия не имел, что вы принимаете гостей. Я пытался отыскать вас в публичных местах. Если бы вы не наняли свою служанку на кладбище, она могла бы построже фильтровать посетителей.
Рикардо опустился на стул.
— Ладно, что вы хотите? Говорите быстро, но, если вы насчет этих проклятых денег, я вам скажу то же, что уже говорил: вы их получите в свое время, и не раньше.
Мигель решил не садиться. Он ходил взад-вперед по комнате, как адвокат, выступающий с речью перед бюргерами.
— Я думал над тем, что вы сказали, и считаю это чепухой. Видите ли, эти деньги принадлежат мне, и если я не могу их получить, то имею право по меньшей мере знать, кто мой должник.
Усы Рикардо дрогнули в высокомерной усмешке.
— Думайте что хотите, но мы оба знаем, что вы ничего не можете с этим поделать.
— Это вы так полагаете. Думаете, что я побоюсь вызвать гнев маамада обращением в голландский суд и что не буду обращаться в маамад, поскольку один из парнассов может настроить совет против меня? По крайней мере вы так считаете. Возможно, вам также известно о моей недавней встрече с советом и однодневном отлучении, но, поскольку разбирательство проводится втайне, вы не знаете, чем оно закончилось. Поэтому позвольте мне сказать вам следующее: мой враг на этом заседании выдал себя и его неприязнь ко мне стала очевидна другим парнассам. Этот человек не сможет настроить совет против меня.
— Очень хорошо! — по-змеиному прошипел Рикардо. — Если хотите, можете подать свою жалобу. Посмотрим, что будет.
— Благодарю за учтивость, — кивнул Мигель. — Не сомневаюсь, маамад сочтет этот случай очень интересным. Вдобавок ему будет интересно узнать, что вы пользовались защитой этого человека, отказываясь заплатить причитающиеся мне деньги. Который попадет из-за вас в неприятное положение и обрушит на вас весь свой гнев. Но, — сказал Мигель, — быть может, он вовсе и не разгневается. Как вы говорите, посмотрим, что будет.
Рикардо вскочил на ноги:
— Вы угрожаете мне, сеньор?
Мигель засмеялся:
— Конечно! Я угрожаю вам тем, что вы сами предложили мне сделать. На самом деле это вовсе не угроза, но я вижу, вы разволновались.
Рикардо поспешно кивнул, будто спорил о чем-то сам с собой.
— Вы не хотите обращаться с жалобой в маамад, — сказал он.
— Не хочу, но вы не оставляете мне другого выхода, и я это сделаю. И с удовольствием посмотрю, как вы с Паридо будете корчиться. Мне нечего терять — в отличие от вас, Рикардо. Вы можете заплатить мне,
