Республики не хватало самолетов, чтобы вести эффективную борьбу с фашистской авиацией.
Однажды в конце октября жители Мадрида с радостью и неописуемым восторгом наблюдали необычное зрелище: неизвестные самолеты сбили в воздухе несколько машин противника, обратив остальных в бегство. Это были первые присланные из Советского Союза и пилотируемые советскими и обученными в СССР испанскими летчиками «И-15» и «И-16», прозванные позднее мадридцами «Чатос» и «Москас»[25]. В тот день они нанесли фашистской авиации первое поражение в небе Испании. Мадрид вздохнул с облегчением и гордостью: авиация противника уже не сможет безнаказанно каждый день убивать десятки и сотни мужчин, женщин и детей, которые гибли под развалинами домов или на улицах города.
Можно смело сказать: на Мадридском фронте родилась новая воздушная армия Республики. «Чатос» и «Москас» были лучшими самолетами-истребителями в то время, они значительно превосходили по своим качествам самолеты противника. Это относится и к легким бомбардировщикам, полученным из Советского Союза. Утверждения, будто вооружение, присланное из СССР, было хуже, чем у противника, повторяю, подлый вымысел.
Вопрос стоял не о качестве, а лишь о количестве. Франкисты получали значительно больше военных материалов. Но это уже не зависело от советских людей. В этом вопросе существенную роль играли географическое положение наших стран и позиция западноевропейских «демократических» правительств и США.
В то время как Италия и Германия беспрепятственно и в огромном количестве доставляли франкистам по морю и через португальскую границу вооружение и людей, а из Соединенных Штатов Америки прибывали все необходимые мятежникам нефтепродукты, из каждых двух тонн вооружения, направляемого в республиканскую зону, одна попадала на дно морское или в руки противника. Мне не известно, сколько советских пароходов было потоплено или захвачено, сколько советских моряков погибло или попало в плен. Я располагаю лишь общими цифрами, опубликованными франкистами, и эти цифры весьма высоки. Адмирал Франсиско Бастаррече на одном совещании в Сарагосе в 1960 году говорил: «Национальный[26] флот во время войны потопил 53 торговых судна общим тоннажем 129 000 тонн; захватил 324 судна тоннажем 484 000 тонн». Сообщалось также еще о 24 захваченных иностранных кораблях. К этому следует добавить около 1000 судов, задержанных в море и затем освобожденных.
Доставке оружия в республиканскую зону препятствовала и политика «демократических» правителей Франции, закрывших в августе 1936 года свою границу. В марте 1938 года они открыли ее, а затем в июне вновь закрыли, блокировав сотни тысяч винтовок, тысячи пулеметов, сотни танков, пушек и самолетов, миллионы патронов и артиллерийских снарядов, авиационных бомб и много другого оружия и снаряжения, отправленного из Советского Союза и выгруженного во французских портах. И это происходило в то время, когда мы почти безоружные сражались на Эбро и в Каталонии против противника, получавшего все необходимые ему военные материалы. Когда же, наконец, французское правительство разрешило пропустить в Каталонию некоторое количество оружия, было уже поздно. У нас оставалось слишком мало территории и людей, чтобы использовать его. Часть оружия попала в руки противника до того, как была распакована.
Глава пятая
Сесенья. — Решающие дни 6–9 ноября. — Наступление противника с северо-запада, январь 1937 года. — Серро де лос Анхелес. — Сражение на Хараме. — Эль Пингаррон. — Гвадалахара. — Республиканское контрнаступление. — Письмо лейтенанта Алькала Кастильо своему отцу.
После взятия Толедо противник, собрав свои лучшие части и вооружение, полученное из Германии и Италии, решил нанести удар по Мадриду. Для подготовки этого наступления ему потребовалось 18 дней. 15 октября «армия Тахо» двинулась на Мадрид. Навалькарнеро оставалось сковывающим направлением — там велись активные действия, на остальных фронтах — Ла Сьерра, Гвадаррама и Гвадалахара — противник ограничивался демонстрациями.
Наши войска, не имея достаточно сил, дважды безуспешно атаковали Толедо. Из-за нерасторопности республиканского командования, не сумевшего использовать 18 дней передышки, начавшие наступление мятежники оттеснили нас к северу. 18 октября их авангардные части заняли Ильекас. Здесь они остановились для перегруппировки своих сил.
20 октября республиканские войска предприняли контратаку с целью вернуть Ильекас, но были отброшены. Вскоре противник возобновил наступление и занял Навалькарнеро и Гриньон.
Республиканское командование приняло решение нанести 29 октября контрудар по правому флангу противника с севера и востока, чтобы вновь попытаться отвоевать Ильекас. Операция преследовала тройную цель: задержать продвижение врага на Мадрид, сузить коридор его наступления и обеспечить исходные позиции для последующих операций. Главный удар предстояло нанести 1-й бригаде совместно с колоннами Буэно и Бурильо. Эта операция была для нее боевым крещением. В задачу бригады входило: атаковать противника со стороны Сесеньи на линии протяженностью в два километра и продолжить наступление на Эскивиас. Впервые с начала войны нас поддерживали танки — 15 машин.
26 октября бригада вышла из Алькала де Энарес, направляясь в Вальдеморо. По пути она постепенно пополнялась людьми. Вооружение мы получили лишь 27 октября вечером в Серро де лос Анхелес, а медикаменты — 28-го в Вальдеморо. Бригаде выдали советские станковые и ручные английские пулеметы, однако никто, кроме меня, не умел с ними обращаться. Всю ночь на 28 октября я обучал бойцов пользоваться ими, наскоро приспособив для этого дом на стыке Мадридского и Кадисского шоссе.
Итак, 28 октября мы выступили на фронт, оставив штаб бригады, службы и полевой госпиталь в Вальдеморо. Там же остался и начальник штаба, а я с несколькими офицерами и связистами расположился на командном пункте недалеко от Сесеньи. 29 октября во второй половине дня бригада вступила в бой, не имея положенного по штату количества людей, военного снаряжения и других необходимых средств. Наша контратака была отбита. Это объяснялось, во-первых, тем, что враг знал о наших планах — военный министр словно позаботился предупредить его, отдав приказ передать по радио и сбросить с самолетов на вражеские позиции свое воззвание, в котором тоном бахвальства заявлял, что пришло время перейти в наступление и что мы тоже имеем танки и самолеты. Во-вторых, у нас не было твердо разработанного плана операции и тесного взаимодействия пехоты с танками; Бойцы 1-й бригады впервые увидели танки лишь в тот момент, когда они, обогнав нас, вышли на исходный для атаки рубеж.
Артиллерийская подготовка была слишком непродолжительной и велась орудиями мелкого калибра; других у нас в то время не было. Небольшая дальнобойность наших пушек не позволяла уничтожить огневые точки франкистов, к тому же мы почти не имели снарядов.
Учитывая это, я перед наступлением договорился с командиром танковой роты о том, что танкисты подавят пулеметные гнезда противника, то есть выполнят роль артиллерии, облегчив тем самым наступление пехоты. Но они этого не сделали. Прорвав вражескую оборонительную линию, танки, уничтожая на своем пути технику и людские силы противника, вызывая панику, проникли глубоко в тыл и достигли Эскивиаса и Борохи. Однако к тому времени, когда наша пехота подошла к первой линии вражеских окопов, враг успел перестроиться, ликвидировал проделанные танками бреши и открыл по ней огонь из автоматического оружия.
Мы потеряли три танка. Танкисты поняли свою ошибку и в последующих боях прежде всего уничтожали огневые точки противника и не удалялись от пехоты более чем на 300–400 метров, а если пехота останавливалась, они или тоже останавливались, или возвращались, чтобы продолжать атаку вместе. Постепенно выковалось прочное взаимодействие пехоты и танков, продолжавшееся затем на протяжении всей войны.
Третья причина неудачи нашей контратаки: отсутствие разведки и связи между боевыми колоннами.
