— Об одной тебе, моя душечка, — звенел слезами тенор.
— Душечка, — мягко подтверждал баритон.
— И умру я, жизнь проклинаючи, об одной тебе вспоминаючи…
— Об одной тебе вспоминаючи, — с глубокою тоскою подтвердил баритон, и все стихло.
Впереди меня молча и неподвижно стояла парочка и, когда песня кончилась, разом вздохнула — и поцеловалась. Я отправился на платформу, откуда послышался отчаянно-фальшивый голос, беззаботно обходившийся всего двумя нотами, одинаково скверными: простым криком и диким криком. Молодой человек с золотым сердцем не мог остаться нечувствительным к любовному призыву и отвечал, как умел…
— Врете! — шипел старик, пытаясь заглушить кричащего. — Дубину хорошую надо!
Бедный старик! Теперь я понял, почему он так злился. Он завидовал, как и я.
Потрещал звонок, извещающий о выходе поезда, и вскоре послышался тот же ровный и тихий гул. Сейчас поезд унесет меня отсюда, и навеки исчезнет для меня эта низенькая и темная платформочка, и только в воспоминании увижу я милую девушку. Как песчинка, скроется она от меня в море человеческих жизней и пойдет своею далекой дорогой к жизни и счастью.
Снова из-за стены вырвалось черное чудовище и, сдержанное могучей властью, остановило, вздрагивая, свой стремительный бег. Находя друг на друга и треща и скрипя тормозами, проползали вагоны и остановились с глухим стуком. Стало тихо, и только шипел воздух, выходя из тормозных труб.
Пьяных действительно на поезд не пустили, и старик с злорадством говорил:
— Что? Поехали?
— Нич-чево. Поедем на следующем.
— А на следующем и по шее накладут.
Я стоял на площадке вагона, против длинноволосого юноши, пристально смотревшего на высокую, стройную фигуру, таким же продолжительным взглядом впившуюся в него. Поезд дернулся и плавно пошел, отрывисто стуча и покачиваясь на стыках рельсов.
— До свиданья, Саша, — сказала девушка.
— До свиданья, — ответил он.
— Прощай, — тихо молвил я, склоняя голову.
— До завтра! — донеслось уже издали и глухо.
— До завтра! — крикнул он.
«Навсегда», — ответил тихо я. «Навсегда», — прощались со мной черные силуэты деревьев и убегали назад. «Навсегда», — сказала платформа и скрылась за поворотом.
Однако пойти в вагон, а то становится холодновато: мечты мечтами, а насморк насморком. Да заглянуть заодно и в записную книжку: куда и куда бежать мне завтра спозаранку.
Комментарии
Впервые, под заглавием «В ожидании поезда. Из дачных мотивов», — в газете «Курьер», 1900, 13 июля, № 192. Вторично, под заглавием «Мельком», — в «Нижегородском сборнике», СПб., Знание, 1905. Весь доход от сборника поступил в кассу Общества взаимопомощи учащихся Нижегородской губернии на устройство общежития для учительских детей.
В рецензии на «Нижегородский сборник» Ф. Белявский, назвав «Мельком» прекрасно написанным этюдом, продолжал: «Андреев дает живьем выхваченную с натуры картинку, главное место в которой отведено изображению свежего, невинного чувства молоденькой девушки, очевидно, курсистки к студенту (…) Весь очерк дышит свежестью и силою красок» («Слово», 1905, № 95, 15 марта). В. Буренин обрушился на «Нижегородский сборник» с грубой бранью. Помещенные в нем произведения М. Горького и Андреева назвал «хламом», который «стыдно писать и скучно читать» («Новое время», 1905, № 10450, 8 апреля).
Примечания
1
2
3
4
5
