Дуйтис повернулся и сказал:
— Пошли спать…
В это же время на другом конце города происходило следующее.
Мергелис, спавший на диване, услышал условный стук. Быстро встал, спросил кто и, узнав голос, открыл дверь. В комнату ввалился тяжело дышавший Ярелс, проводник, ушедший на границу с «курьером». Пройдя несколько шагов и натолкнувшись на диван, Ярелс, ни слова не говоря, повалился, с хрипом глотая воздух.
— Ну, что? Как дела? Удачно? — кинулся к нему Мергелис.
— А-а… — хрипел Ярелс.
— Да говори же ты! Что с Виндлером?
— Все нормально. Виндлер там… Он-то прошел. А вот Скрыпач… Погиб парень!
— Да что случилось?
— Что, что! Нарвались на засаду. Виндлер побежал. Мы стали отбиваться. Отстреливались… Что мы вдвоем-то? Меня скрутили… Скрыпача в перестрелке — в голову…
— Насмерть?
— Даже не вскрикнул…
— Ай-яй-яй! А ты-то как?
— Повезло мне. И сам не верю. Считал, что кончено… Меня связали, доставили на заставу. Потом бросили в кузов машины и сюда. Перед самым городом, ну, там, где начинается лес, машина угодила в какую-то яму, колеса забуксовали. Солдат-пограничник и чекист, которые сопровождали меня, выпрыгнули из кузова, стали толкать. Но она застряла крепко, это чувствовалось. «Давайте развяжем этого битюга, пусть поможет», — предложил чекист. «А если?» — зашептал солдат. «Пуля догонит!» Меня развязали, приказали толкать машину. «И не думай шутки шутить!» — пригрозил чекист пистолетом.
— И?
— Пришлось толкать, хотя делать это было бесполезно: задние колеса сидели в грязи по самый кузов. А почва — сам знаешь! Глина… Когда чекист пошел за еловым лапником, я оттолкнул солдата и бежать. Меня преследовали, стреляли. Как удалось добраться до леса — сам не знаю…
Мергелис вздохнул. Посидели молча.
— Значит, Виндлера переправили? Это точно? Его не поймали?
— Точно. Сам слышал, как пограничник докладывал: одному, говорит, удалось уйти. И следы на пограничной полосе видели.
— Ну, слава богу. Ну и хорошо… Все, значит, в порядке. Упокой, боже, душу Скрыпача! Хороший был парень!
СОВЕЩАНИЕ У МЕРГЕЛИСА
Солнце медленно перевалило за полдень. В управлении спокойно, как в самый обычный день. Ни суматохи, ни толкотни… Все, что можно было продумать, продумано, все спланировано. Ждали вечера. Операция «Янтарь» вступала в кульминационную фазу.
Крылов был возбужден, таким я его еще не знал. Даже на квартире у Варпы, при задержании бандита, он был другим. Посторонний человек, может быть, этого и не заметил бы, но я его изучил. Он держался суховато и весь был напружинен. Это я увидел сразу, как только он вызвал меня к себе. Времени было 20 часов 30 минут ровно.
— Будете связным. Садитесь у моего телефона и принимайте сообщения. Докладывайте мне без промедления, — сказал он официальным тоном. — Я пошел к Дуйтису…
Его возбуждение передалось мне. Я с нетерпением ожидал телефонного звонка. Позвонил ровно в 20.50:
«На улицу вышел известный вам Тарантул (хотя я еще не знал, кто это такой, но переспрашивать не стал). На нем белый фартук, в руках — метла. Посидел на скамейке, напротив дома. Осмотрелся. Стал мести улицу, хотя кругом чисто».
Я тут же дословно передал сообщение Крылову и в ответ услышал: «Так-так!»
Что это означает? Хорошо или плохо? Спросить не решился.
В 21.05 сообщили, что в квартиру Старика промчался Долговязый. Он не останавливался и не оглядывался. Только кивнул Тарантулу.
В 21.30 прошел Иноходец.
В 21.50 тот же голос передал:
«Показался Барсук (я знал, что так наши товарищи называли Сакаса). Он подошел к забору соседнего двора и поправил свисавшую на улицу ветку яблони, усыпанную цветами. Оглянулся вокруг. Улица пуста. Барсук спокойно продолжал свой путь. Подошел к Тарантулу, перекинулся словами, шмыгнул в подворотню».
Я информировал Крылова, который, выслушав, сказал: «Хорошо».
Телефон звонил не часто. У меня вполне хватало времени, чтобы делать пометки и докладывать Крылову. Главари шли один за другим, со значительным интервалом. Тихо и осторожно. Непосвященный человек, случайно оказавшийся на этой улице, ничего бы не приметил.
Последним появился Росомаха. Он был кряжист, приземист, квадратное лицо и длинные рыжеватые волосы.
Проводив Росомаху, дворник отправился домой. Кто-то в квартире Мергелиса захлопнул окно и задернул штору. Совещание началось…
Выслушав последнее сообщение, Дуйтис глубоко вздохнул, посмотрел на Крылова и сказал:
— Ну… Даю команду!
Воинское подразделение стало оцеплять квартал. Перед бойцами была поставлена нелегкая задача: «Ни единого выстрела не должно прозвучать, но чтоб и мышь не проскочила!»
И снова помог Скляревский. Находясь у Мергелиса, он краем уха слышал о дворнике Тампеле, который, как и прежде, должен был охранять собравшихся главарей.
— Начинать надо именно с этого типа! — приказал Крылов. — Обратите внимание, при хищении гранат и взрывчатки тоже был замечен некий дворник. Совпадение вряд ли случайное… Брать без шума. От этого зависит успех операции…
Мы отбыли к дому Мергелиса. Крылов, Дуйтис, Жольдас, Скляревский и я. Следом за нами отправилось несколько автомашин с оперативными работниками.
Ехали молча.
— Что делать с проклятым догом? — неожиданно громко спросил Скляревский.
— А ведь и правда!! Не убивать же животину! — усмехнулся Дуйтис… — Решим на месте.
Вот и бакалейная лавка, где еще вчера я тайком встречался с «курьером». Она уставилась на нас темными глазницами витрин. Я слегка толкнул Скляревского в бок. Он понял и пожал мой локоть.
Машины оставили в разных переулках. Сами пошли ближе к дому. Совершенно неожиданно из темноты вынырнул командир роты оцепления и, вытянувшись по армейски, приглушенным голосом доложил Дуйтису:
— Товарищ майор, в районе тихо и спокойно. Местные жители сидят по домам. Задержан один прохожий…
— Кто он?
— Рабочий спичечной фабрики.
— Доставьте его сюда. Мы вынуждены задержать его до конца операции…
Пока Дуйтис и Крылов беседовали с задержанным, я прошел вдоль переулка. Солдат не видно, хотя я знаю, что они рядом, что они плотным кольцом опоясали квартал. Кругом тишина. Темный небосвод усеян звездами. Где-то в центре города вспыхивают зарницы — это иллюминация. Народ уже встречает праздник…
