— А как же Япония, шеф?
— Там обойдутся без вас… Самолет приземлится во Франкфурте-на-Майне. Оттуда поедете в Бонн.
— Слушаюсь.
— Встретитесь с генералом Геленом. Хоть он и немец, но с нами пока работает честно. Он большой специалист в этом деле и подберет вам нужных людей. Затем отправитесь в Австрию. Ваша резиденция будет в Зальцбурге.
Шеф молча прошел в конец кабинета и, повернувшись, остановился, видимо, что-то обдумывая. Потом продолжал:
— Имейте в виду, что сейчас все в наших руках. Аденауэр — наш большой друг. Если мы упустим такую возможность, история нам не простит. На первом плане должна быть операция «Мэтр»… Подробности прочтете в синей папке… Это должен быть действительно крупный человек, такой, чтобы мог делать политику. Вы обязаны найти такого в Вене. Второй операции дадите местное название… Разведка призвана вершить государственные дела! Все ясно? — мужчина задержался возле кресла, в котором сидел Роклэнд…
— Да, сэр!
— Действуйте смело, решительно и нахально! Я не оговорился, именно нахально! Нужно пользоваться моментом!
Старик слегка похлопал Роклэнда по плечу. Роклэнд почтительно встал.
— Только не попадайтесь в руки русским!
— Все будет о'кэй, шеф!
— Желаю удачи!
…Август позолотил верхушки кленов, когда полковник Забродин возвратился в Москву из командировки. Настроение было отличное: «Все прошло удачно. Теперь можно и в отпуск!»
Русская пословица гласит: «Загад не бывает богат!» В справедливости ее Забродин убедился на следующий день.
Едва он уселся писать отчет, как раздался телефонный звонок.
— Прошу зайти ко мне! — голос начальника контрразведки прозвучал озабоченно.
По широким деревянным ступеням, потрескавшимся от времени и поэтому скрипевшими под ногами, Забродин поднялся двумя этажами выше.
— Здравствуйте, Георгий Константинович!
— Здравствуйте. Садитесь, Владимир Дмитриевич. Одну минутку. — Генерал Шестов продолжал говорить по телефону.
Забродин опустился на стул. Прикоснувшись к спинке, обитой черной кожей, он ощутил прохладу. В просторном кабинете, окна которого выходили на северную сторону, было довольно свежо.
Генерал положил трубку, закрыл и отодвинул в сторону лежавшее перед ним на столе досье.
— Как дела с Пронским?
Вопрос был совершенно неожиданным. Всего неделю назад состоялся подробный разговор о Пронском. За такой короткий срок ничто не могло измениться… И вот теперь…
— Нормально… — ответил Забродин, бросил на генерала вопросительный взгляд и подумал: «Почему он спрашивает о Пронском, хорошо зная, что все докладывается ему своевременно?»
— Как Пронский себя чувствует? — Генерал как бы не замечал недоумевающего взгляда Забродина.
— Писал, что здоров…
Генерал спрашивал и в то же время думал о чем-то своем. Наконец, он решительно сказал:
— Не считаете ли вы, что ему пора активно включиться в работу?
— Сейчас, как вы знаете, Георгий Константинович, это невозможно. Все бывшие сотрудники американской разведывательной школы после судебного процесса над заброшенными к нам парашютистами находятся под подозрением. Американцы закрыли школу, и с тех пор Пронский ни в одно интересное для нас место устроиться не может.
— Тогда, вероятно, ему лучше всего возвращаться домой?
— Об этом я тоже думал. Меня удерживает доверие Смирницкого, которым пользуется Пронский. Американцы верят Смирницкому, и нужно думать, Пронский с его помощью сумеет снова наладить контакты с американской разведкой… Во всяком случае в своих последних письмах Пронский высказывает уверенность, что будет еще полезен Родине.
— Ваши доводы не лишены логики… Я хотел посоветоваться вот по какому вопросу. Назревают серьезные события в Австрии. Вы, очевидно, в курсе этих дел?
— Не совсем…
— По дипломатическим каналам начались переговоры о заключении австрийского мирного договора. Для разведок это означает…
— Буря перед штилем!
— Вот именно. Хотя в природе бывает обычно наоборот. Нам нужно готовиться, Владимир Дмитриевич. Вот я и вспомнил о Пронском.
— Понятно.
— Что, если перебросить его в Австрию?
— В Австрию?
Забродин задумался.
Все понимали: и генерал, и Забродин, и вообще все, кто хоть немного знал о Пронском, что ему пора возвращаться домой. Но не бросишь дело, особенно, если оно идет, если имеются какие-то возможности проникнуть в тайны противника.
— Я запрошу его мнение, если вы разрешите?
— Сколько времени это займет?
— Месяца полтора-два.
— Действуйте. Время пока есть…
В конце сентября от Пронского получили ответ. Он писал:
Генерал Шестов прочитал письмо, которое принес Забродин,
— Ну что же, Владимир Дмитриевич, поначалу все складывается неплохо. Теперь, очевидно, вам нужно ехать в Вену… Я думаю, ненадолго… Дня три-четыре вам хватит, чтобы познакомить Пронского с другим работником.
— Я не возражал бы побыть там и подольше. — Забродин широко улыбнулся. Он был рад тому, что представится возможность повидать город, о котором много читал. — Мне нужно предварительно изучить район встречи… — За многие годы работы с генералом Шестовым он мог позволить себе небольшое отступление от строго служебных отношений. И был уверен, что генерал его поймет…
— Хорошо. Готовьтесь к поездке на неделю, — с улыбкой ответил генерал.
Двухмоторным самолетом ИЛ-12 Забродин вылетел в Австрию.
В Подмосковье стояла золотая осень, и полковник смотрел, как далеко внизу пестрый ковер сменялся выжженными полями или яркой зеленью лесов.
Самолет сделал посадку во Львове, затем — в Будапеште. И вот уже Вена.
На аэродроме в Швехате его встретил капитан Лунцов, одетый в модный костюм венского покроя и от этого показавшийся Забродину чересчур щеголеватым. Лунцов работал уже продолжительное время в Вене
