рассказывать. Дуйтис слушал, не перебивая. Лицо его оставалось равнодушным и словно сердитым. Когда я закончил, он вскинул бровь, спокойно сказал:
— Что ж, разберемся…
«Только и всего?» Я был в недоумении. А Дуйтис тут же попросил зайти Жольдаса, и в его присутствии я повторил разговор с любителем абсента. Воспаленное от бессонницы лицо Жольдаса покрылось алыми пятнами. Он потер рукой подбородок, как это делал, когда оказывался в затруднительном положении, словно ощупывал, не выросла ли борода, хотя брился каждое утро.
Это был крепкий тридцатилетний холостяк. Ростом он не вышел, зато в каждом движении собранного тела так и сквозила немалая сила, и поэтому было неловко видеть его в роли потерпевшего. Немного грубоватое лицо, ясные голубые глаза — в глазах был он весь, честный и смелый, прошедший школу подпольной борьбы.
Жольдас слушал, покусывая губы, согласно кивал головой. Руки его слегка подрагивали. Он, по- видимому, думал то же, что и я: «Нужно действовать, не мешкая ни минуты!» Он не предложил отправиться к Грете тотчас же, так как было уже поздно. Ему, как и мне, предстояла теперь ночная пытка: чтобы действовать, нужно дождаться утра.
Ночью я вновь и вновь размышлял о событиях дня и вдруг понял, почему так холодно выслушал Дуйтис мое сообщение. В сущности, ничего еще нет. Одни гипотезы. Что скажет Грета? А если ничего не скажет? И почему именно она может сказать? Кто она? Имеет какую-то связь с организацией? Тогда вряд ли чего добьешься…
Наутро мы с Жольдасом направились к Грете. Шли, старательно проверяя, нет ли за нами наблюдения. В данной обстановке могло быть всякое. Жольдас здесь не новичок, о его работе в органах знали, тем более сейчас, после побега Крюгера. Да и меня могли приметить, проследив постоянный маршрут: гостиница — управление — гостиница.
Я вошел в небольшой деревянный домик. Молоденькая красивая девушка в переднике, расшитом национальным орнаментом, хлопотала на кухне. На плите все варилось, жарилось и кипело одновременно. На нас с удивлением и испугом смотрели великолепные серые глаза.
Девушка была смущена. Но кто был смущен больше, она или двое молодых мужчин — это следовало еще установить. Во всяком случае она нашлась первой. Как только мы представились, показав свои удостоверения, и я уже хотел было приступить к делу, Грета воскликнула:
— Нет, нет! Раздевайтесь, вешайте пальто и проходите в комнату. А я пока управлюсь на плите, иначе все подгорит.
Мы вошли в опрятную комнатку, сели за стол. Жольдас многозначительно мне кивнул, но мы не успели обменяться впечатлением, которое произвела хозяйка дома, как она появилась в дверях. Теперь Грета была совсем другая: без передника, в нарядном платье.
Расставив чашки, принесла прямо с плиты попыхивающий чайник. Присела к столу.
— Мы пришли к вам за помощью, — начал я.
— Пожалуйста, если смогу…
Она говорила совсем без акцента.
— Вы, конечно, слышали, что недавно сбежал бандит… Не знаете ли вы, где он находится?
Грета удивленно выпрямилась, внимательно посмотрела на меня, потом на Жольдаса. В глазах ее нетрудно было прочесть колебание.
— Можно задать вам вопрос? — Голос Греты чуть подрагивал.
— Да, конечно.
— М-м… Откуда вам известно, что я могу знать?
Я предполагал возможность такого вопроса и приготовил ответ. Но, встретившись с доверчивым и открытым взглядом Греты, понял, что солгать не могу. А правду говорить тоже нельзя!..
— Мы слышали о вас много хорошего. Поэтому и пришли к вам за помощью…
— Хорошо, я скажу, — промолвила Грета. — Конечно, я сразу догадалась, зачем вы пришли. Вас, — кивок головой в сторону Жольдаса, — я видела на демонстрации, когда мы встречали Красную Армию. Тогда вы шли впереди колонны и несли красное знамя… Поэтому я вам верю. Да, верю… Так вот, позавчера ко мне подошел Варпа и спросил: «Где находится Крюгер?» Я испугалась. С Крюгером я почти незнакома, видела его несколько раз у Рейтера, где часто бываю и куда раньше заходил Варпа. И вот Варпа почему-то предположил, что я запомнила Крюгера… У Варпы была ссора с Рейтером, и с тех пор Рейтер ничего не хочет слышать о Лукасе…
— Простите, сначала вы сказали Варпа, теперь — Лукас?..
— Иногда Рейтер называет Варпу Лукасом. Что это значит, я не знаю.
— Как он выглядит, этот Варпа — Лукас?
— Высокий, слегка сутулый… У него большой нос…
— Он не болен? — спросил Жольдас.
— Возможно. Во всяком случае выглядит он неважно… Когда он сказал мне: «Ты знаешь, где находится Крюгер!» — я испугалась и крикнула: «Нет, не знаю!» И пошла прочь. А он мне вслед: «Нет, знаешь, знаешь!»
— Хорошо. Но вы не сказали главного: действительно ли вам известно, где скрывается Крюгер?
— Два дня назад он был у Рейтера, — она подошла к окну и указала рукой, — вон большой деревянный дом. Видите?
— Дом бакалейщика? — спросил Жольдас.
— Да.
— Один вопрос, Грета. Если вам почему-либо не захочется отвечать, можете не отвечать, — девушка насторожилась, а я продолжал: — Почему Рейтер не побоялся впустить вас к себе в дом, когда у него был Крюгер?
— Вы хотите спросить, почему мне доверяют такие люди? — с оттенком обиды произнесла Грета, а большие серые глаза ее стали строгими. На слове «такие» она сделала ударение.
У меня невольно вырвался жест, я хотел показать, что ничего плохого о ней не думаю, а намерен выяснить более подробно все обстоятельства дела, но она не дала мне возможность сказать и заговорила сама:
— Хорошо. Я вам объясню. Семнадцать лет я и мои родители работали и жили у Рейтеров в усадьбе. Как только я подросла, стала ухаживать за его детьми, убирала в доме. Хозяева привыкли к нам и перестали нас замечать. А если точнее сказать, то никогда нас не замечали. Слуги, и все! Два года назад на их ферме умер отец. Мама и теперь помогает им в хозяйстве, иногда и я захожу. Они не замечают нас и сейчас. Не хотят понять, что времена далеко не те…
Мы оставили Грете наш телефон, поблагодарили за чай и попрощались.
— Мировая девчонка! — сказал я, когда мы вышли на улицу.
— Не девчонка, а девушка! — поправил меня Жольдас и поспешил перевести разговор на другую тему.
В кабинете Дуйтиса сидел Крылов. По лицу его я понял, что он в курсе дела и более того — Крылов доволен. Я докладывал о беседе с Гретой, Жольдас стоял рядом и согласно кивал головой. Закончив, я высказал предположение: не является ли наш любитель абсента Лукасом?
— Вы, кажется, близки к истине! — улыбнулся Крылов. — А пока… — он взглянул на часы, — трех часов для отдыха вам достаточно? Сходите в кино, поразвейтесь. Ну, шагом марш!
— А как же с Крюгером? — спросил Жольдас, не особенно обрадовавшийся отдыху.
— Теперь он от нас не уйдет!
Жольдас удивленно взглянул на Дуйтиса и на Крылова. Конечно, ему хотелось как можно скорее разделаться с Крюгером: поймают бандита, и кончатся все его мытарства. Оплошность будет исправлена. Так, по-видимому, думал Жольдас. Но у Дуйтиса, видно, были какие-то свои планы, спрашивать о которых неудобно. Жольдас тяжело вздохнул и вышел вслед за мной.
Меня неудержимо тянул к себе злополучный дом Рейтера. Я не мог ни о чем другом ни думать, ни говорить. И, выйдя из клуба, предложил:
— Послушай, Витаутас, что, если махнуть к этому проклятому дому? Хоть взглянуть на него!
