угадал в нем командира бригады.
Воинственно потрясая обнаженным клинком, примчался Маймун. Он тут же доложил Лихареву, что сам уполномоченный по борьбе с басмачами выехать в операцию не может по причине болезни и направляет его. Посылая проклятия басмачам, напавшим на мирных дехкан, Маймун пристроился к левому флангу отряда.
Лихарев подал команду. Строй сломался. Постукивая копытами, эскадроны вытягивались в колонну по три. Впереди взяли в галоп. Густые тучи пыли поднялись вслед скачущим всадникам.
Над кишлаком стоял многоголосый крик, В темноте плакали дети, бегали женщины.
— Боже, боже! Пощадите! Не губите несчавтных мы ни в чем не виноваты! — отчаянным голосом взывала седая старуха, хватаясь руками за окровавленную грудь.
Но Ибрагим-бек хорошо знал, кого посылать на расправу. В Джар-Тепе ворвалась шайка во главе с Улугбеком, навербованная еще Энвер-пашой из матерых бандитов, и Улугбек приказал никого не щадить, только баев не трогать.
Во дворах шел грабеж. Смуглые бородатые люди с перекинутыми через плечо карабинами вбегали в кибитки, хватали окованные жестью сундучки и, высоко подняв их, разбивали о пол. Трясущимися от жадности руками бандиты шарили в нищенском скарбе, искали золото, украшения, свертки шелка, материю.
Другие выносили кошмы, одеяла, ковры и вьючили их на лошадей. Третьи тащили куда-то кричавших, упиравшихся девушек.
— Бейте! Режьте проклятых собак! Нет пощады изменившим эмиру! — со звериной яростью кричал Улугбек.
Он уже собственноручно отрубил голову аксакалу, сводя с ним старые счеты, и теперь, весь забрызганный кровью, бегал по дворам, чиркал спички и поджигал сваленную кучами рухлядь.
Вскоре лохматые языки пламени с угрожающим треском взвились в темное небо.
Все осветилось. Стали видны лежавшие тут и там обезглавленные тела, руки с судорожно скрюченными, посиневшими пальцами. На площади у мечети два бородатых бандита душили друг друга, не поделив добычу.
Отовсюду неслись рыдания, стоны и крики.
За кишлаком прокатился винтовочный выстрел.
В ту же минуту в глубине улицы показались всадники. Почти лежа на шеях лошадей они, как буря, влетели в кишлак.
Басмачи бросились толпой к противоположной окраине, но тут на них обрушился второй эскадрон, высланный Лихаревым в обхват селения.
Впереди всех, кружа над головой шашкой, скакал Ладыгин на своем Тур-Айгыре.
Послышались пронзительно-хриплые крики раздавленных. Опрокидывая басмачей, топча их лошадьми, буденновцы молча рубили сплеча. Бандиты кинулись к дувалам, ища спасения в садах, но всюду попадали под шашки буденновцев.
Перед Пардой мелькнуло искаженное злобой лицо.
— Улугбек! — закричал юноша. — Товарищ командир, вот он — Улугбек! — Парда показывал шашкой на великана, который, став спиной к дувалу, яростно отбивался клинком от наседавшего на него бойца.
— Не бей! Живым бери! — крикнул Ладыгин.
Мухтар быстро отвязал от седла аркан, сделал петлю и, широко размахнувшись, легко бросил его. Петля захлестнулась вокруг шеи бандита.
— Молодец! — похвалил Ладыгин.
Улугбек зашатался и выронил шашку. Несколько бойцов, спешившись и на ходу вкладывая клинки в ножны, подбежали к нему, чтобы связать, но он, тяжело дыша, еще боролся.
— Держи, держи его ребята! — сказал чей-то голос.
— Голову гни!
— Кусается, сволочь!
Не торопясь подошел Алеша. Он молча снял с Улугбека чалму и стал вязать ему руки за спину…
Бочкарев и Лихарев слезли с лошадей около обезглавленных тел.
— Смотри-ка, что делают, злодеи! — сказал Бочкарев.
Вблизи послышались громкие голоса, топот, Мухтар и Парда вели под руки Улугбека. За ними шли Алеша, Маймун и почти весь второй эскадрон.
— Товарищ комбриг, — сказал Алеша. — Самого главного злодея поймали.
— Кто он?
— Улугбек.
— Улугбек?
— Так точно.
— Повесить его! — приказал Лихарев, многозначительно взглянув на Бочкарева.
— Ну, что же вы стоите? — спросил комбриг, оглядывая недоумевающие лица бойцов. — Разденьте его!
Мухтар молча сорвал с Улугбека красный чапай.
— Пощадите! — прохрипел Улугбек.
— Пощадить? — спросил Лихарев, — А ты их пощадил? — Он показал на лежавшие трупы. — Товарищи, исполняйте приказ!
Улугбек побледнел.
— Пощады! Прошу пощады! — проговорил он, упираясь.
— Хорошо. Я пощажу тебя, если ты скажешь, где Ибрагим. Ну? Говори. Комбриг посмотрел в лицо палача.
Улугбек молчал, опустив голову.
— Ведите его!..
— Хорошо, я скажу. Я скажу… Я все скажу, командир. Только не убивайте, пощадите меня.
— Где Ибрагим? — спросил Лихарев, подступая к нему.
Палач, глухо забормотал, озираясь.
— Что? Что он говорит? — спросил Бочкарев.
— Говорит, Ибрагим-бек в Бабатаге, у перевала Хазрет-Бобо. С ним пятьсот джигитов, — сказал Лихарев. — Он говорит, что Ибрагим собирается напасть на обоз в Байсунском ущелье. Ну хорошо, — продолжал он, обращаясь к бандиту, — Ты пойдешь с нами, но если ты соврал, я повешу тебя.
Лихарев подозвал Ладыгина и приказал Ивану Ильичу взять Улугбека под караул.
— Лошади ему не давайте. Пусть пешком идет, — говорил он. — Басмачи гоняют пленных с арканом на шее. Пускай теперь сам попробует.
Потом он позвал полкового врача и отдал распоряжение оказать медицинскую помощь пострадавшим дехканам, пояснив, что отряд будет стоять три часа на отдыхе и уже потом двинется в Бабатаг.
— Всеволод Александрович, а я вначале подумал, что ты действительно хотел повесить его, — сказал Бочкарев, когда они остались одни.
— Ну что ты! — воскликнул Лихарев. — Я просто хотел его попугать. Давай сядем, Павел Степанович, у меня что-то ногу свело.
Они присели подле дувала.
— Теперь вот что, — продолжал Бочкарев. — Я считаю совершенно необходимым оказать кишлаку серьезную помощь.
— Конечно! И в самом срочном порядке. Лучше всего сделать так: Федин и Кудряшов должны прибыть в Юрчи с отрядом завтра. Если, конечно, никто не задержит в горах. Прикажем им идти сюда и помочь населению.
— Хорошо. Так и сделаем, — согласился Бочкарев. — А теперь пройдем по дворам. Посмотрим, что там творится.
Они поднялись и пошли в конец улицы, где бойцы тушили пожары.
Получив приказ Лихарева после привала двигаться к ущелью Ак-Капчигай, Иван Ильич позаботился достать проводника. Он поручил это Парде.
