психологии и знал, что хороший психоаналитик, побыв несколько минут в чьей-нибудь квартире, мог, не видя хозяина, дать ему довольно подробную характеристику.
В данном случае задача была несколько неординарной, поскольку с первого взгляда прослеживались интересные подробности, отличавшие хозяина дома от тех обычных людей, с которыми мне приходилось общаться ранее.
Стены комнаты были оштукатурены под «шубу» и окрашены в светло-зеленый цвет. На них висели полтора десятка небольших картин в деревянных некрашеных рамках и у самого потолка, по периметру — сплошной висячий газон — прямоугольные деревянные корытца с густо посаженными стрельчатыми растениями, составленные один к одному, так что образовался прямоугольный пояс, окаймлявший комнату. Я такого раньше нигде не встречал, и это было для меня как-то своеобразно, ново.
На всем пространстве пола огромной комнаты лежал ковер с густым высоким ворсом и непонятными рисунками — преимущественно зеленой расцветки. Необычным казалось, что стены были, можно сказать, голые, если не считать картин, а пол покрыт ковром. Ведь у нас принято цеплять ковры на стены — даже, если я не ошибаюсь, говорят: «Коврами все стены увешаны», — когда хотят показать крутизну жилища в совковом варианте.
А тут комната не меньше сорока квадратов и — ковер во весь пол. На самым странным при ближайшем рассмотрении оказалось то, что ковер миллиметр в миллиметр прилегал к плинтусам, а между тем он нигде не был обрезан или подогнут, линии окантовки точно соответствовали общей композиции. Создавалось такое впечатление, что ковер ткали по заказу специально для этой комнаты. Или комнату делали по размеру ковра…
Вот так. Этого вполне хватило бы чтобы охарактеризовать хозяина как личность неординарную. Или необыкновенную — как вам будет угодно. Но при дальнейшем изучении комнаты обнаружились еще кое- какие детали.
В одну из стен был искусно вделан камин. По-видимому, с целью более декоративной, нежели практической, так как под подоконниками двух окон я обнаружил старого образца чугунные батареи, которые оказались горячими.
Однако камин удивил. Сначала я не разобрал, поскольку находился от него на значительном расстоянии, но потом, когда подошел поближе, даже присвистнул от неожиданности.
Весь большущий каминный зев обрамляла выгнутая синусоидой толстая доска из серебра. Я мог дать голову на отсечение, что это именно серебро, а не какой-то другой металл, поскольку мой дед был гравером и имел дело преимущественно с серебром, а я провел возле деда некоторую часть своей жизни и сильно интересовался особенностями его ремесла.
Я тут же попытался прикинуть, сколько может стоить вот такая отлитая из серебра дуга, и ничего у меня не вышло. Даже стоимость одного металла превышала самые смелые допуски, а нужно было еще приплюсовать тончайшую, можно сказать, филигранную работу гравера, который усыпал поверхность изящными арабесками.
Но самое непонятное — зачем?! Зачем эта плита, которая стоит огромных денег, торчит здесь, на камине? Она выпачкана в саже — по всей видимости, недавно камин зажигали, — потускнела от неухода, и скорее всего мало кто обращает на не внимание, не зная ее истинной ценности.
Очень интересно мне стало поближе узнать хозяина этого камина, этого ковра, всего этого дома. Я не мог подумать, что он спер эту плиту из какого-нибудь дворца в Петербурге, а ковер стащил, например, из дворца Ширван-шаха в Баку. Это трудно украсть. Деньги — легче. В общем, обзор только одной гостиной навел меня на очень грустные мысли.
Выходило, что хозяин дома украл так много, что этого вполне хватит, чтобы пару раз его расстрелять. А может, больше — я не слежу за ценами на серебро и ковровые изделия.
Мое удивление на этом не кончилось. Изучая камин, я испачкал сажей руки. Оглянувшись, поискал глазами, чем бы их вытереть, и вздрогнул.
В кожаном кресле, которое я покинул, отправившись к камину, теперь сидел сам хозяин дома. Он так неслышно вошел и сел, что я, обнаружив его, не мог не восхититься в душе этим проявлением одной из многочисленных его способностей, о которых мне предстояло узнать позже. Им я восхитился, а на себя разозлился, так как прежде никогда не страдал отсутствием слуха и осторожности.
— Привет, — негромко произнес он и рукой показал на стоящее напротив кресло, приглашая меня сесть. — Тебя заинтересовал мой камин?
Я опустился в кресло и некоторое время внимательно разглядывал своего благодетеля, как будто только что увидел его — владельца ковра и доски из серебра. Он также внимательно меня рассматривал, абсолютно не стесняясь и не пытаясь скрыть своего интереса.
Не знаю, какие мысли были в его голове насчет меня, какое я производил на него впечатление. Расскажу о том, кого видел я. Передо мной сидел спортивного вида мужик лет сорока — больше бы я ему не дал, с чистым и свежим лицом, как у совершенно здорового десятилетнего мальчугана, абсолютно без морщин, за исключением двух глубоких между бровями. Руки он держал скрещенными перед собой, поставив локти на колени. Сидел, чуть сгорбившись, и напоминал хорошо тренированного футболиста, пропустившего пару сезонов. Именно футболиста, пропустившего пару сезонов. Именно футболиста. Даже и не знаю, почему такое сравнение пришло мне в голову в тот момент.
— Красивый камин, не правда ли? — наконец прервал он молчание и слегка улыбнулся, как бы предлагая мне выразить свое мнение по поводу того факта, что именно у него имеется такой вот роскошный камин.
— Гм!..
это все, что я смог тогда сказать. Больше ничего на ум не пришло. Несмотря на то, что я уже обдумал и решил, как мне себя вести в этом доме, с этим человеком, все же я был несколько подавлен и из-за обнаруженных богатств, и, как я предположил, из-за преступного прошлого человека, который сидел передо мной. Мне вдруг показалось, что он не только уловил мое настроение, но и прочитал мои мысли.
— Вот что… — Он посмотрел на меня, расцепил руки и указал средним пальцем правой руки куда-то в угол. — Подойди помой руки, потом будем разговаривать. Не люблю, у которых нечистые руки.
Последние его слова прозвучали, сами понимаете, как — двусмысленно, после чего я еще больше заподозрил у него способность читать мысли. Однако, судя по выражению лица, он и не думал меня уличать, упрекать… И все-таки сказал он о руках, надо признать, не очень вежливо, если предположить, что ничего не имел в виду… Я все же не стал лезть в бутылку и, встав, послушно направился куда указали. Как-никак я был в его доме и ел его хлеб.
В углу находился маленький бар. В стойку была вмонтирована раковина перламутрового цвета — судя по всему, для мытья посуды. Помыв руки, я быстро изучил содержимое бара и нашел, что тут есть на что обратить внимание и чему удивиться, несмотря на нынешнее изобилие нерусского питья даже в обычных палатках.
Похоже, хозяин неплохо разбирается в алкогольных напитках. Но он также хороший психолог и весьма наблюдателен, в чем я имел возможность еще раз убедиться. Я не поворачивал головы в его сторону, однако он успел заметить, что я бросил взгляд на бутылки, причем одну даже невольно тронул рукой. Но ему этого, видимо, хватило, чтобы понять мое настроение и мое удивление.
Я опять вздрогнул, когда сзади раздалось:
— У тебя хороший вкус. Открой этот «Двин», и давай выпьем.
Я перепробовал море напитков за свою короткую жизнь и понял, что «Двин» занимает в моем сердце первое место. Точнее, в желудке. Я имею в виду, конечно, настоящий «Двин», а не суррогат, который гонят в Дагестане, продувая под большим давлением спирт через дубовые опилки.
И вот этот удивительный человек говорит мне о моем любимом напитке.
Я не выдержал и обернулся. Он не шутил, лицо сохраняло бесстрастное выражение. Черт-те что! Он действительно мысли читает?!
Позднее мне предстояло еще раз испытать подобное чувство. Я так и не сумел привыкнуть к его внезапным «разоблачениям» и вполне серьезно поверил в существование таких выдающихся людей, как, например, Шерлок Холмс, хотя раньше считал все это… как бы помягче выразиться… ну, в общем, плодом разыгравшейся фантазии.
В а тот раз я тяжело вздохнул, потому что именно на этот коньяк обратил внимание. В баре стояли
