башней высилась над домом. Если бы не этот ветер, то было бы очень тихо. Питер поежился, и не только от холода. Он впервые попал в Дербишир, но пейзаж показался ему знакомым, что было очень странно. У него стало покалывать затылок, будто его погладила невидимая рука.
– Питер, ты в порядке?
– Да… Все хорошо.
Маргрит попыталась пригладить его непослушные волосы.
– Тебе пора постричься.
– Нет, не пора. Я отращиваю волосы, – ответил Питер, снова разлохмачивая свою шевелюру.
Маргрит улыбнулась.
– Тебе уже лучше.
На звук машины Маргрит во двор фермы высыпало все семейство Дайеров. Маргрит была рада увидеть свою подругу, миссис Дайер, они обнялись и без умолку начали болтать на смеси английского и немецкого.
Главой семейства был высокий худой человек с лохматыми рыжими волосами и с таким количеством веснушек, что, казалось, они все слились в одну большую веснушку. Мистер Дайер пожал Питеру руку, и мальчик почувствовал, что ему здесь рады. Рядом с отцом выстроились пятеро детей, самый маленький доставал Питеру до коленки, самый большой – до плеча. Старшим был мальчик Сэм, потом шли девочки близнецы Исси и Элис, затем Сиин. Самая маленькая, Милли, с покрасневшими от холода щеками, еще не очень уверенно держалась на ногах и потому ухватилась за брюки Питера. Вскоре появился шестой и старший из отпрысков этого большого семейства.
Раздался топот копыт, и из облака пыли появилась наездница в сопровождении золотистого лабрадора.
Кэйт была немного выше Питера, жгутики рыжих волос развевались вокруг ее лица, когда она, запыхавшись, слезала с лошади.
– Кэти! – кинулись к ней маленькая Милли и Сиин, и она по очереди высоко подняла их, чтобы потом они спустились на землю, скользя по ее ногам. Не видя еще, что приехали гости, Кэйт сбила с Сэма его шерстяную шапку.
– О, meine liebchen,[1] как же ты выросла! Ты уже почти взрослая! – увидев девочку, воскликнула Маргрит, крепко обняла и поцеловала Кэйт.
Кэйт покраснела, а Питер при этом ухмыльнулся. Он-то как раз понимал, что чувствуешь, когда взрослые, которых ты с трудом вспоминаешь, отпускают какие-то замечания по твоему поводу и лезут с поцелуями. А ты даже не можешь себе позволить тут же вытереть щеку рукавом.
«Почему он так тупо на меня уставился?» – подумала Кэйт и нахмурилась. Маргрит представила их друг другу.
– Привет, Кэйт, – сказал Питер.
– Привет, – ответила Кэйт, обратив внимание на фирменные джинсы и дорогие кроссовки мальчика и внезапно вспомнила, как перепачкана ее одежда. – Ты надолго сюда приехал?
Дети очень гордились новорожденной телочкой и настаивали на том, что Питер должен на нее посмотреть. Близнецы силой потащили его через двор. В амбаре было темно, пахло свежей соломой, молоком и коровой. Черно-белая телочка родилась всего три часа назад, и теперь дети, будто внезапно осознав чудо жизни, стояли рядом с ней в торжественном молчании. Телочка лежала около своей мамы, освещенная слабым светом электрической лампы, и смотрела на детей сквозь длинные черные ресницы.
– Ты видел когда-нибудь телочку красивее? – спросила Элис.
– Честно говоря, это вообще первая телочка, которую я вижу, – ответил Питер. – То есть я видел коров с телятами на картинках… но это совсем другое…
– Мы хотим назвать ее Эйнштейн, – сказала Исси.
– А как зовут корову-маму? – спросил Питер.
– Эразм Дарвин, – ответило сразу несколько голосов.
– Понятно, – сказал Питер, которому вовсе ничего не было понятно.
– Это наша семейная традиция, – объяснила Кэйт. – Ну, называть коров в честь ученых и астрономов. – Она указала на молодую коровку в соседнем стойле. – Это – Галилей. Ей три недели от роду… Эразм Дарвин был знаменитым ученым, если тебе это неизвестно…
– Нет, я знаю, – пожалуй слишком быстро ответил Питер.
Тут пришла очередь Кэйт ухмыльнуться.
Маленький Сиин дал телочке пососать свой палец. Галилей, шумно посасывая, заглотнула его пухленькую ручку почти до локтя. Сиин от радости даже стал повизгивать.
Питер стоял чуть в сторонке. Он радовался со всеми вместе, но совсем не хотел трогать животных. Кэйт потянула его за руку.
– Ну, ты настоящий горожанин. Не бойся. У нее нет острых зубов. Правда, язык, как наждачная бумага.
Питер отдернул руку.
– Нет уж, спасибо.
Кэйт снова схватила его руку и заставила прикоснуться пальцами прямо к влажному носу телочки. Питер оглянулся на Маргрит, надеясь, что она придет на помощь. А Маргрит смеялась! Питер чуть не лопнул от ярости. Телочка полизала его пальцы. Язык действительно был очень шершавым.
