— Еще, еще, визжи, вопи! Дери глотку, — шептал Фархе, глядя на корчащуюся хифанию. — Ударь по ним, сама! Это же букашки, маленькие слабые букашки.
Словно услышав слова колдуна, она встала на дыбы и обрушилась на атакующих. Митц вздрогнул и отвернулся.
— Папа, а мы не можем…
— Пока не можем.
Ободренная успехом, хифания снова закричала и бросилась на латников, сминая их, словно бумажные фигурки. Пробив брешь в плотном человеческом кольце, она рванулась прочь, не заметив, что опять оказалась окруженной, на этот раз — рыцарями. Звякнуло оружие.
— Митц, смотри, — еле слышно проговорил бат.
Всадники нападали стремительно, ловко уходили в сторону, уворачивались, петляли. Казалось, кони не скакали по топкой земле, а скользили над ней. Волшебные мечи и впрямь оказались хороши — мгновение спустя каменная шкура хифании была пробита в нескольких местах. Тем не менее она продолжала сражаться — испускала вопль за воплем, пыталась разодрать когтями кольчуги, выдыхала облачка ядовитого пара.
— Как они выносят эти крики? — спросил мальчик.
— Успели засунуть вату в уши, — пояснил Зурт. — Запасливость — необходимейшая черта каждого витязя.
— Она очень крепкая, боюсь, — начал было мальчик, но осекся.
С поля боя во всю мочь несся давешний крепыш. За спиной у него болтался мешок.
— Отобрал, отобрал! — радостно гоготал солдат. — Рыцари как на нее насели, пришлось зверюге изо всей моготы отбиваться, на задние лапы присела, когтищи выпустила, да про мешочек-то и забыла. А я улучил момент и выхватил.
— Молодец, рядовой! Хвалю за быстроту и смекалку! — Бат еле заметно нахмурился.
— Ты не рад, папа?
— Чему? Тому, что бестолковую животину обхитрили? Было бы куда лучше, если бы она оказалась более сообразительной.
Митц смущенно почесал затылок:
— Вообще да.
Тем временем с пригорка раздался страшный рев; хифания заметила пропажу. Одним ударом отбросив в сторону сразу троих всадников, она припустила к обозу.
— Останови ее. — Бат повернулся к Фархе. — Ты проиграл.
— Пока проиграл, — буркнул тот. — Только пока.
— Непутевая ты моя. Дуреха безмозглая. — Легкими пассами колдун сформировал шар из отвара лечебных трав и послал его к сжавшейся в углу двора хифании. Та вздрогнула, когда горячее снадобье коснулось ее кожи и тревожно заклекотала.
— Сиди уж теперь спокойно. Чего курлычешь? Так и хочешь ходить с этими ранами?
Он сел на скамейку и задумался. Пошел крупный мокрый снег, на заборных столбах выросли белые, быстро тающие холмики.
— Ладно. Сперва попробуем осуществить новую идею.
Осторожно подув на пальцы, колдун достал из кармана ободранный ветхий прутик и начертил им на песке остроконечный знак. Песок мгновенно покрыла ледяная пленка.
— Разевай ртище, — приказал он хифании.
Тварь послушно раскрыла пасть. Фархе скривился.
— Ну и вонь. — Он провел прутиком по ее деснам, вырисовывая восьмерку за восьмеркой. — А теперь не шевелись…
Голос колдуна, звеня и переливаясь, взлетел вверх. Слова заклинания падали быстро и часто, как градинки. Во дворе заметно похолодало
— Очень хорошо. — Фархе нагнулся к поднял с земли сморщенное маленькое яблочко. — Дуй! — крикнул он, подкидывая плод.
Хифания непонимающе уставилась на него круглыми многоцветными глазами.
— Давай-давай, — приободрил ее колдун. Поднявшись на все лапы, она втянула в себя воздух и дунула. Что-то просвистело, вжикнуло, как спичка о коробок, и яблоко рассыпалось в морозное крошево.
— Для первого раза недурно. Вот агрессивности бы тебе еще побольше. Силищи-то хоть отбавляй, а использовать боишься.
Фархе подошел к своему творению совсем вплотную, погладил толстый чешуйчатый бок.
— Боишься или не хочешь? Может, не считаешь нужным?
По его лицу пробежала тень. Он вспомнил огромные от испуга глаза Цищера, вспомнил, как скребли по прутьям клетки бархатные коричневые лапки.
— Получается, что роль ролью, а защищать какой-то мешок с соломой, забыв о собственной шкуре, ты не хочешь. Но все же тебе придется это делать.
Ссутулившись, колдун прошелся по двору, оставляя на снегу четкие черные следы. Пальцы механически терли запястье.
— Только вот как тебя заставить? Как?
Тундра была прежней. Все та же плоская земля, те же лишайники, то же комариное зудение. Но на этот раз ее однообразие с лихвой компенсировал блеск войска Опеки Северной Кромки. Сверкали латы, развевались вымпелы, лоснились катапульты и баллисты. Колдун устало вздохнул.
— Ты бы еще с десяток фрондибол притащил, — сказал он, обращаясь к восседающему на специальном возвышении Зурту.
Бат скользнул по нему туманным взглядом. — В прошлый раз твое крылатое детище вывело из строя немало моих солдат.
— Но никто не погиб.
Зурт развел руками. Из-за его спины вынырнул Митц. — Благодаря волшебным снадобьям! — Мальчишка восхищенно покосился на Фархе. — Даже Варико, у которого были сломаны три ребра и ключица, вот-вот встанет на ноги.
— «Я не целитель, я не целитель», — передразнил бат. — Мы знаем, чего ты стоишь.
— Да. И тебе доподлинно известно, что ни с чем серьезным я бы не справился. Вывихи, ушибы, поверхностные ранения — но не более, никак не более. Не моя специализация.
Выстроившиеся в шеренгу солдаты тревожно поглядывали на хифанию. Та лежала неподалеку, нежась в лучах неяркого солнца. Крылья легонько подрагивали, показывая, что ее расслабленность — мнимая и в любую минуту она готова принять бой.
— Ладно, пора бы и начать. Фархе кивнул:
— Давайте сюда вашу холстину с галькой.
— Сперва посмотри на нее, — лениво засмеялся бат. — Внимательно. С этими словами он протянул колдуну мешок.
— Однако… Решето…
— То-то и оно.
— Рыболовецкая сеть, хоть карасиков лови. Плотная ткань была изрезана, исколота, из прорех торчали пучки соломы, края обтрепались.
— Частично постарались мои молодцы, частично — сама хифания.
— Зубьями-то как измочалила, — встрял Митц.
— А это, очевидно, следы от зачарованных мечей?
— Похоже на то.
— Стрелы вот тоже…
— Понимаешь теперь, о чем я?
— О чем ты?
