Лора Андронова
Вода окаянная
Извержение началось в тот момент, когда Кельман-плотник покрасил последнюю доску нового забора. Забор получился хороший — высокий, ладный, теплого яичножелтого цвета. Аккуратно завернув кисть в промасленную тряпицу, Кельман направился к дому, но остановился на полпути, в который раз зачарованный яростным пробуждением вулкана.
Сперва над срезанной макушкой самой высокой в округе горы появился клубящийся белый столб. Сила ветра клонила его к западу, заставляя стелиться почти параллельно земле. Затем клубы дыма потемнели, стали грязно-серыми. В воздухе запахло пеплом — тяжелым дыханием Дор-Сура.
— Запоздал он в этом году, — сказала подошедшая Арина.
На ее худых плечах лежало коромысло, пустые ведра раскачивались и тихонько бренчали. Кельман рассеяно улыбнулся жене.
— Сказывают, что возле источника какой-то сумасшедший поселился, — поделилась она. Ее густые черные брови, так выделяевшиеся на скуластом невыразительном лице, сошлись на переносице. — Милостыню просит.
— Подай, коли просит. Благое дело.
— Может, и подам. Ежели выглядит жалостливо.
Обувшись в стоявшие возле ступенек башмаки, она решительно направилась прочь. Оставшийся один Кельман снова погрузился в наблюдения за вулканом.
Дор-Сур истекал огнем. Жаркий поток устремился вниз по склону горы, сжигая все на своем пути. Только здесь, на Да-Шил — «невредимом в пламени» — было безопасно. Лава ударится об его подножие и потечет по проторенному пути, огибая величественный утес с востока.
Кельман вздохнул. Когда вулкан успокоится, и жидкий огонь окаменеет, для жителей поселка начнется тяжелое время. Все, от мала до велика, пойдут к ДорСуру собирать выброшенные им обломки горных пород. Потом находки переберут, отделяя годные на продажу искриты от бесполезных шлаков. Еще несколько месяцев спустя приедут купцы, предлагая свой товар взамен на темные сияющие самоцветы.
— Вы только посмотрите на него! Стоит и пялится! Извержения он никогда не видел! — вернувшаяся от источника Арина пребывала, судя по всему, не в самом хорошем расположении духа.
— Душенька, не гуди.
— Я тебе покажу «не гуди»! — она брякнула ведра на землю и ухватила Кельмана за окладистую седоватую бороду. — Ишь! Разотдыхался тут, пока жена в поте лица трудится.
— Тоже мне труд — сто шагов пройти, с соседушками калякая.
— А вот и труд! — костлявые ладошки Арины забарабанили по широкой груди мужа. — Там хрыч расселся.
— Нищий?
— Да какой он нищий! Сапожки кожаные, курточка справная. При оружии!
Кельман запустил пятерню в спутанные русые волосы.
— И чего он хочет?
— Денег хочет! И никого из мужиков рядом — урезонить…
— За что денег-то?
— За воду! Целый грошик за два ведра воды! На него Мила с кулаками, а он меч как достал из ножен — и махать.
— С мечом? На вас? — Кельман не верил своим ушам. — Воду хочет продавать нашу? Нам же?!
Он задохнулся от возмущения. Единственный источник на Да-Шил был делом рук искусного мага, немало запросившего за свои услуги. Сказывают, что первые поселенцы долго не могли найти мастера, который бы взялся пробить скважину в двухмильной гранитной толще.
— Вот я бы на вашем месте, — веско начала Арина, но ее прервал стук калитки.
Во двор, шумя и переругиваясь, вошла целая группа мужчин. Крепкие мозолистые руки привычно сжимали лопаты и кирки, глаза горели угрюмым бешенством.
— Келыч, ты с нами? — крикнул раскрасневшийся Перш. Он был единственным кузнецом и самым состоятельным человеком на Да-Шил
— Торгаша уму-разуму учить?
— А то! — Перш потряс в воздухе тесаком. — Так научим, что забудет, с какой стороны у бутылки горлышко.
Кельман расправил плечи, кинул быстрый взгляд на Арину и, подхватив оставшуюся от постройки забора доску, пошел за всеми.
— Во тип, — бормотал себе под нос Перш, — во хам. На мою Милу руку вздумал поднимать!
— Батогом бы его по хребту. Не для того деды магу в пояс кланялись и искритов целый мешок отсыпали, чтобы какой-то пришлый лапоть тут свои правила устанавливал, — сказал Амс.
— О! Именно, что пришлый лапоть!
— Может, утопим голубчика? Чтобы уж сразу?
— Вот еще. Воду поганить.
— А не отдать ли его Дор-Суру? — предложил Кельман.
— Точно! Туда ему, змию, и дорога!
— Только куртку сперва снимем. Говорят, справная у него куртка.
— И сапоги.
— И сапоги снимем. Нечего добру пропадать.
Возле источника было шумно. Ругались бабы, визжали ребятишки. Казалось, здесь собрались все жители Да-Шил. На приступочке, ведущей к вырубленной в скале раковине, сидел молодой длинноносый человек и задумчиво рассматривал толпу.
— Ну? — спросил он, встретившись глазами с Першем.
— Что — ну? Я не понял! Мотай отсюда, пока мы добрые.
— Зачем мотать-то? Мне тут нравится. Природные явления красивые проистекают. Где такое еще увидишь? Да вы не волнуйтесь, я тут ненадолго. Брата хочу дождаться только.
— А черта лысого ты тогда доступ к воде перегородил? Сними комнатку, у Амса, вон, скажем. И жди да любуйся хоть цельную декаду.
— Так вы за водой пришли? — удивился длинноносый.
Перш оскалился.
— Ты, мужик, не юродствуй. Убери задницу со ступенек.
Незнакомец пожал плечами и поднялся.
— То-то же! — торжествующе сказал Амс. — Это тебе не с девками воевать. Сразу понял диспозицию.
Увидев, что проход свободен, к источнику устремилась гурьба женщин с коромыслами. Первой бежала Мила. Лицо ее сияло лукавым торжеством. Откинув на спину толстую темную косу, она забросила ведро в воду. Но вместо ожидаемого всплеска раздался сухой стук и ведро покатилось, как по льду.
— Она твердая, — произнесла Мила, беспомощно глядя на мужа.
На мгновение сельчане замерли, а потом к каменной чаше потянулись десятки рук — каждый лично хотел убедиться в справедливости слов девушки. Поверхность источника — такая живая и бурлящая на вид — на ощупь была гладкой и жесткой.
— Как мрамор, — сказала Арина.
Кельман недоверчиво ощупывал свою ладонь.
— Это колдовство.
Толпа шевельнулась. Все смотрели на стоящего в сторонке чужака. Тот с легким смущением пожал плечами.
— Да. Колдовство.
— Ты что нам тут учинил, а? Заморыш низинный? — Перш дунул на лезвие тесака. — Ну-ка назад все
