посудите сами, каков бы ни был камуфляж, можно ли скрыть посреди пожухлой за лето полыни и невысоких кустиков без малого трехметровый забор? Зато серо-буро-зеленые пятна смотрелись весьма воинственно и наводили на мысли о крутых парнях с большими пушками, засевшими за этим забором.
С крыши навеса исчезли останки тракторов. Теперь и навес, и караулку, разросшуюся до вполне солидного КПП, и даже «казарму» венчали изящные и прочные башенки, щурящиеся во все стороны узкими бойницами и накрытые бетонными колпаками. Вышки по углам двора Мудрецкий решил не ставить - толку от них никакого, только лишние мишени… да и сажать туда в общем-то было некого. Наоборот, забор в противоположных углах сделали совсем невысоким, закрыв проемы позаимствованной у «вэвэшников» маскировочной сеткой. За ней с разных сторон предполагаемого противника поджидали «бээрдээмка» - со всем своим внештатным вооружением - и два ствола «рогатки». Однако самым большим чудом химики считали киловаттные прожектора, появившиеся на башнях. Как и более скромные, но радующие всех обитателей новостройки лампочки, свисавшие с потолка на коротких проводах. Еще в первый день строители дотянули от села три провода - как полагается на линии, в триста восемьдесят вольт, - и теперь освещение включалось где рывком рубильника, а где и простым, но изрядно подзабытым щелчком выключателя.
- Ну вот, теперь не стыдно будет кому-нибудь место оставлять. - Взводный потопал по еще сыроватому бетону двора. - Сразу видно - не кто-нибудь жил, а приличные люди из порядочных войск. Вот скажи, Игорь, где-нибудь в Ханкале у генералов есть бетонированный двор?
- Нету, - лениво подтвердил Чирков, приехавший поздравить соседей с почти что новосельем. - Вообще ни у кого такого не видел. Не делают. Разве что где-то с прежних времен остался, опять-таки от механизаторов каких-нибудь.
- Вот видишь! - Юрий был весьма доволен собой. - Вот сколько лет сидят в своих гарнизонах - и никто ведь не сделал!
- Потому что дурью не маются, - все так же меланхолично продолжил комендант. - Бетонируют только дорожки, а между ними газончик подсевают. Поскольку летом твой двор в сковородку превратится, а после дождя, когда солнышко выглянет - в духовку. Это раз. Два - наши генералы подходы к своим домикам и штабам минируют, а в газон мину проще поставить, чем в бетон. И три - в твоей бетонной коробке обычная пуля может пять рикошетов сделать, пока выдохнется, а то и больше. Что будет, если тебя из минометов или «агээса» обстреляют, мне и подумать страшно. Потому что в грязь граната или мина хлопнется - и половина осколков туда же уйдет, а у тебя по двору метель с поземкой гулять начнет.
- Так ты… Так что ж ты молчал! Знал же! - Мудрецкий чуть не задохнулся от ярости. - Почему сразу не сказал! Пока хотя бы бетон не застыл! Его же теперь и взрывать задолбишься, специально попрочнее сделали! Нет, я тебя спрашиваю - какого хрена молчал?!
- Воха попросил, - спокойно и честно ответил старлей. - На вас тут все равно никто нападать не собирается, вы теперь с местными общим бизнесом повязаны, а торговля, чтоб ты знал, на Востоке - дело почти святое. А потом, когда вы уедете, Воха с Закиром здесь склад и гараж разместят. Под ту торговлю, которую им твой Валетов пообещал. Ну и под что-нибудь другое тоже пригодится. Ты что думаешь, он для тебя так старался? Деньги-то сейчас вложены и вернутся не завтра и не через месяц.
Юрий не ответил. Он был подавлен и уязвлен в лучших своих чувствах. Даже новенькая крепость, со сказочной быстротой выросшая на месте былых развалин, не радовала больше глаз и душу. Все так старались, за двоих вкалывали, а Простаков - так и за троих, не меньше. То-то местные строители так радовались да подбадривали… Ну да ладно, все-таки и для себя тоже работали, хоть и уезжать собирались. Да и не свинарник на этот раз построили… Мысли Мудрецкого переключились на сходство мышления местной администрации в Чечне и Самарской области.
- Слушай, ты мне наконец скажешь или нет: чего ж ты все-таки к моим «дедам» подходил? - безжалостно прервал размышления комендант. - У тебя что, Простаков заболел и молодых гонять некому?
- А ты пойди и своих бойцов спроси! - мстительно усмехнулся химик. - У нас с ним уговор был - до нужного срока никто знать не должен.
- Спрашивал, даже грозил - молчат, как партизаны! - Теперь настала очередь Чиркова скорчить кислую гримасу. - Ну хоть намекни, когда этот срок?
- Скоро, Игорь, скоро, - все с той же усмешкой ответил Мудрецкий. - Вот управимся со всеми делами, отдохнем малость, обживемся - а там, глядишь, недельки через две и сам все узнаешь. Потерпи. И вообще, тебя это мало касается… как и меня, впрочем. Это, знаешь ли, дело солдатское…
Срок пришел точно вовремя. Срок пришел в самом конце сентября, хмурым поздним вечером, перед самым отбоем. И вообще, он не пришел, а приехал. Мокрый от накрапывающего дождика бронетранспортер с красно-желтыми эмблемами остановился у ворот с орлом-автоматчиком, требовательно и хрипло бибикнул и после положенной процедуры узнавания и разрешения плавно подкатил к крыльцу казармы. В борту величественно распахнулся люк. Из него вылезли два сержанта редкой в этих местах чистоты и отутюженности. У одного на боку была офицерская полевая сумка, второй нес небольшой чемоданчик. Пришельцы дружно прогромыхали по коридору и вежливо постучались в обиталище химиков.
- Войдите! - отозвался из-за двери гулкий бас Простакова.
И они вошли. Они ступили внутрь, даже не поморщившись от бьющего в глаза яркого света, и один из них спросил казенным голосом:
- Заботин Григорий Николаевич у вас имеется?
- Так точно, - вяло отозвался «дед», еще с обеда залегший на матрасы и предающийся горестным рассуждениям о том, что дембель неизбежен далеко не для всех. - Чего надо-то?
- Гражданин Заботин, у нас имеется касающийся вас официальный документ. - Второй сержант вытащил из полевой сумки хрустящий новенький лист бумаги, примерно на треть испещренный печатными строчками. - Мы вынуждены вас с ним ознакомить.
Сержантский взгляд прошелся по притихшему взводу, и мощный мозолистый палец ткнул в Ларева:
- Так, ты тут самый молодой? Нет? Ничего, на сегодня будешь. Иди сюда, читай. Так, чтобы все слышали, и дословно. Хоть слово упустишь… - Кулак у «вэвэшника» оказался не менее мощным и мозолистым. - Иди сюда, боец!
- А чего это вы моего молодого… - Простаков было встал, но на нем повис Фрол и что-то зашептал на ухо. Леха ухмыльнулся и проворчал: - Ну, раз так, тогда понятно… Не, ну я не против… Давай иди, читай!
- Прошу всех встать. И гражданина Заботина - в первую очередь. - Просьба была высказана таким жестяным голосом, что никто и не подумал возражать или не подчиниться. Химики поднялись и застыли. - Смирно! Читай, солдат.
- Приказ министра обороны… - зачастил было схвативший листок Ларев, ухмыльнулся, но тут же получил тычок пониже ребер и замолчал.
- Серьезно надо, - объяснил сержант. - С чувством, с толком, с расстановкой. Тебя что, мало «дедушки» учили? Понял?
- Так точно, - поспешно кивнул боец, откашлялся и бережно взял листок обеими руками. Начал голосом диктора телевидения, объявляющего о начале мировой войны: - Приказ министра обороны Российской Федерации номер триста тридцать пять. Двадцать девятое сентября две тысячи третьего года, город Москва, - Ларев набрал побольше воздуха и отчеканил: - О призыве в октябре-декабре две тысячи третьего года граждан Российской Федерации на военную службу…
Взвод шумно и дружно выдохнул и не вдохнул. Все ждали следующих слов, и они прозвучали:
- …и об увольнении с военной службы граждан, проходящих военную службу по призыву. Во исполнение Указа Президента Российской Федерации от двадцать восьмого сентября две тысячи третьего года номер одна тысяча сто двадцать два…
- При-ика-а-аз! Сегодня! Блин!!! - Заботин не сдержался, но тут в дверях появился Мудрецкий, тоже вычищенный - хотя и не столь идеально, как посланцы приказа, но все равно сияющий ботинками и улыбкой.
- Взвод, была команда «смирно!». Заботин, это пока что и к тебе относится! - Замечание было сделано по-отечески, без лязга в голосе. - Отставить разговоры! Ларев, продолжай.
И Ларев продолжил. Ни разу не сбившись, подняв голос до немыслимой в обычной жизни силы и мощи
