взгляд - лейтенант Мудрецкий смотрел на следы и на начальство весело и беспечно.
Кряхтя, комбат приподнялся и задал только два вопроса:
- Кто тебе приказал сигналки ставить, а? И откуда они у тебя вообще, если их на этом складе нет?
- Так это не мои! Ну, товарищ подполковник, откуда же я их возьму, в самом-то деле! Это старший лейтенант Бекетов с разведчиками еще осенью поставили. Отрабатывали, значит, захват особо важного объекта, вот и устроили на подходах. Для полного реализма, так сказать.
- Это у тебя, что ли, особо важный объект? Да тут весь склад - полтора списанных снаряда и три учебные гранаты! - рыкнул было Стойлохряков и осекся, проследив за взглядом ссыльного лейтенанта. Тот смотрел на штабеля укутанных брезентом ящиков. Оба офицера прекрасно знали, что эти ящики попросту не поместились ни в двух длиннющих бараках-складах, ни в дюжине выкопанных к ним в дополнение землянок. То, что большая часть боеприпасов была снаряжена еще до рождения самого начкара, не имело никакого значения, кроме одного - случись что, рванули бы они качественно, по-советски.
- А если не особо важный, товарищ подполковник, почему у вас тут начкаром не сержант, а офицер? - наивно хлопая глазами, поинтересовался Мудрецкий. - По уставу…
Не дослушав, Стойлохряков четко, по-строевому развернулся и тяжело направился к воротам. За калиткой еще раз посмотрел на узкие женские следы, отметил, откуда и куда они вели - в том направлении ближайшая деревня была километрах в пяти. Комбат плюнул, несколькими крепкими русскими словами охарактеризовал личный состав своего батальона и всех представительниц местного населения, отряхнул с плеча последний снежный комок и направился к машине.
Вернувшись в батальон, подполковник первым делом нашел своего начальника штаба и спросил:
- Холодец, когда у нас следующие стрельбы?
- На полигоне или на стрельбище? - Майор Холодец полез в сейф за нужной папкой.
- Любые, для которых нужно будет с шестого поста хоть один патрон взять, - мрачно пояснил комбат. - Или после которых, мне без разницы.
- Ага, понял… Можно сделать так, что в конце апреля, когда стрельбище подсохнет, - вник в ситуацию начштаба. - Ну, там, оттепель была, талой водой рубеж затопило, еще что-нибудь придумаем…
- Думай, Холодец, думай, думай! И еще подумай, прежде чем мне любую бумагу на подпись подавать. Делай что хочешь, но чтобы фамилию Мудрецкий я больше не видел и не слышал, пока на него приказ не придет!
С тех пор, вопреки всем законам, нормативам и правилам, часть бумаг на подпись комбату подавалась не заполненной до конца: в любой ведомости, в любом приказе на месте роковой фамилии оставлялся пробел тщательно выверенной длины. Когда доходило до бумаг, время от времени вынужденно касавшихся - куда денешься! - выносного склада, фамилия и подпись начальника караула оказывались очень, очень аккуратно заклеены бумажными полосками. После визирования бумаги у Стойлохрякова полоски снимались, точечные следы клея подчищались лично начальником штаба, и дальше все шло своим обычным чередом.
Так оно все и шло до того дня, когда на столе у подполковника Стойлохрякова не оказался пришедший из штаба дивизии машинописный лист, украшенный сразу несколькими печатями.
- Угу… угу… - Комбат постарался вникнуть в длинные юридические формулировки и определения. - Указ президента… ага… приказ министра… есть… уволить… понятно… в запас… с присвоением воинского звания «старший лейтенант»… погоди, это кого же?!
На месте фамилии, имени и отчества обнаружилась привычная уже белая полоска.
- Холодец!!! - заорал Стойлохряков. - Где Холодец! Холодца мне, быстро!!!
Майор ворвался в кабинет, трясясь, как кулинарный однофамилец.
- Вызывали, товарищ подполковник?! - Начштаба предпринял не слишком успешную попытку отдышаться.
- Это чего? - Комбат ткнул пальцем в лист с печатями. - Это откуда нам?
- Это приказ на увольнение лейтенанта… сами знаете кого, - вывернулся из положения майор.
- Нет, нет, ты скажи! Ты вслух скажи! - подбодрил Стойлохряков. - Я это хочу услышать, а то глазам не верю! Может, ты мне другую бумажку подсунул?
- Все, Петр Валерьич, приказ на Мудрецкого! Выслужил он свое! Уедет он от нас!
- Неужто дожили? - Комбат осел на стул и схватился за сердце. - Сколько времени нужно на подготовку документов? Обходной лист, справки - ну, сам лучше меня знаешь…
- По такому случаю - два дня. Как раз первого апреля может уехать, если постараемся.
- Первое апреля… - мечтательно сказал подполковник, рассматривая трещинки на потолке. - День смеха… Знаешь, Холодец, как я буду хохотать первого апреля? Как идиот! Ну вот прямо как ты иногда ржешь, когда тебе анекдоты про баб рассказывают! Давай, давай, побежал, шурши бумажками, майор!
- Виноват, товарищ подполковник, только… ну… - Начштаба топтался на месте, но не уходил. - Тут вот какие два момента…
- Не телись, рожай! - рыкнул Стойлохряков. - Что еще? Что мне нужно для этого праздника?
- Ну, первый вопрос - его же теперь надо обратно в батальон. Бумажки там подписывать, и вообще - вот учудит он напоследок… лучше уж не на складе.
- Ладно! - Широченная ладонь хлопнула по столу с такой силой, что заветная бумажка подскочила и закувыркалась в воздухе. Холодец метнулся и поймал важный документ, не дав коснуться не то что пола, но и столешницы. - Второе!
- Второе… ну, по уставу прощание с офицером, если он чем-то командовал, проводится перед строем подразделения. - Майор вжал голову в плечи и добавил: - Командир должен выступить с речью, описать заслуги… ну, благодарность там от командования… его же по сроку увольняют, не выгоняют, не под суд идет…
- Все? Все, - подвел итог комбат. Задумался. Нашел в голове мысль. Посмотрел на нее так и этак - она ему понравилась. - Вот что, майор. Будет ему и подразделение, и речь, и благодарность. Дерни там дежурного, пусть везет Мудацкого сюда, и скажи Бекетову, чтобы выстроил мне тех раззвездяев, что с ним в Чечню мотались.
- С Бекетовым? - не понял Холодец. - Он же вроде…
- С Мудрецким, блин! - рявкнул Стойлохряков. - Этих гребаных химиков пусть выстроит! Пусть выстроит, а застраивать я сам буду! Там же сплошь «деды», как я помню? Им завтра-послезавтра тоже приказ будет, точно? Ну, вот я и нашел, куда их всех на эти два дня приткнуть, чтобы глаза не мозолили!
Через полчаса химики с удивлением рассматривали своего командира, стоящего рядом с подполковником Стойлохряковым. Оба офицера покачивались вполне синхронно, а от кого именно шел более мощный запах спирта - сказать было затруднительно.
- Значит, так, говнодавы, вы тут все дембеля, - сразу перешел к делу комбат. - Приказ не читали, но президент указ вам уже подписал, это я обещаю. Ваш командир, - подполковник качнулся в сторону Мудрецкого. - Ваш, значит, главный раззвездяй уходит от нас туда же, что вызывает большую благодарность к командованию. Заслужили вы все, конечно, дисбата, но он у нас в округе нынче и так переполнен, и мне ихнего комбата просто жалко, только вас ему и не хватало… Так, о чем я? Ага, значит, мне сейчас положено попрощаться с вашим летехой. - Стойлохряков в три приема повернулся к взводному и ухитрился с первого раза донести ладонь до козырька. - Прощай, Мудацкий, я тебя больше не увижу! Огромное тебе за это спасибо, прямо перед строем твоего пид… рас… пот.. подрастления, о!
- Взаимно, товарищ подполковник! - Рука чуть было не перевесила, но Юрий смог ее водворить на положенное место.
- Во, попрощались! - Комбат снова повернулся к химикам. - А чтобы никто не вякнул потом, что у нас в батальоне о солдатах не думают и воинские тр-р-радиции не соображают… вот вам, значит, задание! Дембельский аккорд, поскольку взводный у вас тоже дембель, два года отслужил и ему положено. Мой лучший друг. - На глаза Стойлохрякова выкатились непрошеные сизые слезы. - Мой лучший друг в этой чертовой черной дыре, Протопоп Архипыч, значит, Шпындрюк - ну, вы его знаете - попросил меня дать солдатиков, подчистить ему огородик от последнего снега и, понимаете, вскопать. Сами, наверное, знаете, по весне дело нужное, так я и обещал помочь по дружбе. А поскоку там снег был неубранный и не везде стаял еще, весна нынче поздняя, так что лопат я вам не дам. Поломаете еще инструмент, земля-то мерзлая. Так что ломами, ломами, там немного - соток двенадцать, я думаю… Но только чтоб от Архипыча никаких
