Видимо, я гоняюсь за Скарлетт уже очень долго. Вчера я был в Лас-Вегасе. Нашел открытку на стоянке у казино. Там было написано одно слово. Всего одно слово, ярко-красной помадой:
Я не помню, что именно мне надо помнить. Сейчас я еду на север.
В Монтане или, может, в Небраске. Пишу эти строчки в мотеле. Снаружи беснуется ветер, я пью черный мотельный кофе – точно так же, как буду пить его завтра и послезавтра. Сегодня в закусочной в каком-то маленьком городке один человек произнес ее имя. «Скарлетт в пути», – сказал тот мужик, полицейский из автоинспекции. Я подошел ближе, чтобы послушать, но он уже сменил тему.
Он рассказывал о какой-то аварии на трассе, о лобовом столкновении. Битые стекла блестели на асфальте, точно бриллианты. Тот мужик обратился ко мне «мадам», очень любезно.
– Достает не сама работа, – сказала женщина. – Больше всего достает, как на тебя смотрят люди. – Ее била дрожь. Ночь выдалась зябкой, а женщина вышла одетой явно не по погоде.
– Я ищу Скарлетт, – сказал я.
Она стиснула мою руку, потом погладила меня по щеке, так нежно, так ласково.
– Ищи, милый, ищи. Ты найдешь ее, когда будешь готов.
Потом она ушла прочь – плавной, скользящей походкой.
Это было уже не в маленьком городке. Может быть, это было в Сент-Луисе. Как понять, что ты оказался в Сент-Луисе? Я искал некий соединительный перешеек, что-то такое, что соединяет Восток и Запад, но даже если оно там и было, я его не заметил.
Чуть позже был мост через реку.
Вдоль дороги – заросли черники. Красная нитка запуталась в кустах. Мне страшно: а вдруг я ищу то, чего больше нет. И, может, и не было никогда.
Сегодня я разговаривал с женщиной, которую когда-то любил. В кафе в пустыне. Она работает там официанткой. Давным-давно.
Она сказала:
– Я думала, ты едешь ко мне. Но, похоже, что я для тебя лишь остановка на пути в пункт назначения. Одна из многих.
Я не смог ничего сказать, чтобы ей стало хоть чуточку лучше. Она меня просто не слышала. Надо было спросить у нее, где Скарлетт. Может, она что-то знала.
Этой ночью мне снилась Скарлетт. Она была огромной и дикой. Она охотилась на меня. Там, во сне, я доподлинно знал, какая она с виду. Я проснулся в пикапе, припаркованном у обочины автотрассы. Какой-то парень светил фонариком мне в окно. Он обратился ко мне «сэр» и попросил предъявить документы.
Я сказал ему кто я такой (как это виделось мне) и кого и ищу. Он лишь рассмеялся и ушел, качая головой. Он насвистывал какую-то песенку, которую я не знал. Я поехал на юг, в новое утро. Иногда мне становится страшно, что все это уже превращается в одержимость. В какую-то навязчивую идею. Она идет пешком. Я еду в машине. Почему она вечно опережает меня?
Нашел коробку из-под обуви, в которой храню всякие штуки. В джэксонвиллском «Макдоналдсе» съел гамбургер с сыром, выпил шоколадный коктейль. Разложил на столе все, что хранится в коробке. Красная нитка с куста черники; открытка; полароидный снимок, найденный на заросшем фенхелем пустыре рядом с бульваром Сансет – на снимке шепчутся две девчонки, поверяют друг другу свои секреты, их лица похожи на два расплывшихся пятна; аудиокассета; какие-то золотистые блестки в крошечном пузыречке, который мне подарили в Вашингтоне; страницы, выдранные из журналов и книг. Фишка из казино. Этот дневник.
– Сейчас, когда ты умрешь, – говорит черноволосая женщина за соседним столиком, – из тебя могут сделать бриллиант. Тут все по-научному. Я хочу, чтобы меня помнили именно так. Хочу сиять.
Тропы, по которым проходят призраки, начертаны на земле буквами древних слов. Духи мертвых не пользуются автотрассами. Они ходят пешком. Может быть, я гоняюсь за призраком? Иногда у меня возникает такое чувство, что я смотрю и вижу ее глазами. А иногда – что она смотрит и видит моими.
И Уилмингтоне, штат Северная Каролина. Пишу эти строки на пустом пляже, и солнечный свет переливается на морской глади, и мне сейчас так одиноко.
Мы все выдумываем по ходу. Правда?
Я был в Балтиморе, стоял в переулке под мелким осенним дождем и думал, куда я иду. Кажется, я видел Скарлетт в проехавшей мимо машине. Она сидела рядом с водителем, на переднем сиденье. Я не видел ее лица, но у нее были рыжие волосы. Женщина, которая вела машину – престарелый пикап, – была толстой и донельзя счастливой. У нее были длинные черные волосы. И смуглая кожа,
В ту ночь я спал в доме у незнакомого человека. Когда я проснулся, он сказал:
– Она в Бостоне.
– Кто?
– Та, кого ты ищешь.
Я спросил, откуда он знает, но он не стал говорить со мной. Потом, по прошествии какого-то времени, он попросил меня уйти, и я ушел. Не так чтобы сразу, но все же достаточно быстро. Мне хотелось домой. И если бы я знал, где мой дом, я бы туда и пошел. А так я снова отправился в путь.
В полдень проехал Ньюарк, видел верхушку Нью-Йорка, уже тогда затемненную взвешенной в воздухе пылью, а теперь накрытую грозой, словно ночью. Это мог быть конец света.
Думается, конец света пройдет в черно-белых тонах, наподобие старого кино. (Волосы черные как смоль, моя радость, кожа белее снега.) Может быть, мир не рухнет, пока у нас остаются цвета. (Губы алые, как кровь, напоминаю себе вновь и вновь.)
В Бостон я приехал под вечер. В какой-то момент вдруг поймал себя на том, что ищу ее в зеркалах и отражениях. Иногда я вспоминаю то время, когда белые люди пришли в этот край, и когда черные люди брели, спотыкаясь, по берегу моря в цепях. Я вспоминаю то время, когда в эту землю пришли краснокожие люди, когда земля была гораздо моложе.
Я помню то время, когда земля была одинокой,
– Разве можно продать свою мать? – так ответили первые люди, когда у них попросили продать ту землю, по которой они ступали.
Она говорила со мной вчера вечером. Уверен, это была она. Я проходил мимо телефона-автомата на улице в Метайри, штат Луизиана. Телефон зазвонил, я взял трубку.
– У тебя все в порядке? – сказал голос в трубке.
– Это кто? – спросил я. – Может быть, вы ошиблись номером.
– Может быть, – сказала она. – Но у тебя все в порядке?
Я сказал:
– Я не знаю.
– Знай, что тебя любят, – сказала она. И я понял, что это должна быть она. Мне хотелось сказать ей, что я тоже ее люблю, но пока собирался, она уже повесила трубку. Если это была она. Мы говорили меньше минуты, Может быть, кто-то правда ошибся номером, хотя я сомневаюсь.
Я уже близко. Совсем-совсем близко. Покупаю открытку у бездомного парня, который сидит прямо на тротуаре, разложив разные штуки на расстеленном одеяле. Пишу на открытке: «Помни», – ярко-красной помадой, так что теперь я уже никогда не забуду, но порыв ветра вырывает открытку из рук и уносит куда-то туда, и вот прямо сейчас я, наверное, пойду дальше. И пока буду идти.
