– Никого нет? Тогда слушать меня! – Ральк постарался приосаниться. – Сейчас двинем в ремесленные кварталы. Разберемся…
Ральк решил не уводить всех, оставить солдат постарше.
– Эрвиль… и вот ты! Останетесь здесь. Остальные – за мной. Оружие держать наготове, но без команды в ход не пускать!
Ральк не оглядываясь, зашагал к району мастерских, за спиной послышался неровный топот. Что цеховые отбили арестованного преступника – этого спускать было нельзя, престиж стражи оказался под угрозой. Правда, как действовать, Ральк еще не решил. В драке преимущество мастеровых над стражей будет несомненным – да ведь уже и дрались. Обнажать боевое оружие против мирных граждан, даже если они и бунтуют – не дело. Да и не верил Ральк, что это поможет. Наверняка и у цеховых отыщется, чем защититься… взять хотя бы оружейников, у них всегда найдется в мастерских некоторое количество товара… Но в любом случае, сперва нужно разобраться – с чего бы это мастеровые вступились за воришку?
Мост, отделяющий центральный район от мастерских, был нынче перегорожен баррикадой. Перед препятствием стражники остановились. Ральк огляделся – баррикада хлипкая, взять ее штурмом – не вопрос. За баррикадой околачивалось несколько десятков мастеровых, предводительствуемых Ренкилем – тем самым старшиной ткачей, с которым Ральк защищал город от северян. А дальше… К перилам, ограждающим канал, с внешней стороны был накрепко привязан тот самый воришка, отбитый у стражи накануне.
– Что здесь происходит? – обратился Ральк к цеховым, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – По какому праву перегорожена улица? Беспорядки чините?
– Ничего не происходит, мастер, – откликнулся из-за баррикады Ренкиль. – Ничего ровным счетом. А улица… Ну, это временно. Для общественной, как говорится, безопасности.
– Что значит временно? Какой безопасности? Мастер, вы же рассудительный человек… нападение на стражу, похищение человека… Мастер, вы понимаете, что натворили?
– Он понимает! – рявкнул здоровенный парень в закопченном фартуке. – Мы все понимаем! И вашему брату, страже, сюда хода нет! Не можете город от напасти защитить, трусы, так не лезьте! Сами разберемся.
Цеховые поддержали здоровяка одобрительным гулом.
– Остынь, не шуми, – бросил Ренкиль. – Этого мастера я знаю, он не трус, мы с ним вместе против разбойников стояли у Лагайской башни. Я объясню, мастер стражник. Давайте, я все объясню. По- хорошему.
– Ну…
– Мастер, вы же знаете про Тварь. Никакого сладу с ней нет, так? И стража нас не защитит, и молитвы не помогают, каждый день люди гибнут. Вот мы и рассудили – зачем ждать? Мы сами выберем, кого Тварь сожрет. Вот этот человек – он все едино грешник, душа пропащая. Мы оставим его здесь, на берегу, пусть Тварь подавится. И каждую ночь будем ей кого не жалко на этом месте оставлять. А добрым людям передышка.
Тут осужденный на съедение впервые подал голос:
– Сволочи, сердца у вас нет! Хоть выпить-то дайте! Страшно ведь! Страшно до Гангмара… Не дождусь я ночи, со страху помру раньше – кого ваша Тварь тогда убивать станет? Дайте вина-а-а!..
Ральк с удивлением увидел, что аргументы воришки возымели действие – к нему приблизился человек с бурдючком и, перегнувшись через перила, принялся поить. Тощий вор пил, жадно хлебал, припав к горлышку сосуда – и потоки вина стекали по впалым щекам, по выпирающему кадыку, пятнали рваную одежду на узкой груди – красные, темные, похожие на кровь…
Ральк беспомощно огляделся. Все было дико, неправильно, невероятно – и эти горожане, самые законопослушные и набожные граждане в Мире, так гордящиеся своим самоуправлением, вдруг избившие стражников, а теперь и вовсе готовые к кровавому жертвоприношению. И стражники, обычно такие самоуверенные и солидные, вдруг спасовавшие перед бунтовщиками. И сам несчастный преступник, предназначенный на корм чудищу – стоически принявший свою участь и требующий только лишь дармовой выпивки перед смертью. И даже это вино, красными струйками стекающее по грязному тряпью обреченного воришки – тоже неправильно.
Окажись здесь какой-нибудь сержант или хотя бы городской синдик – словом, любой, кого Ральк мог признать начальством – и вели такой человек Ральку напасть на смутьянов, солдат с радостью подчинился бы… Рука сама собой потянулась к оружию. Но отдать приказ было некому, а Ральк не мог решиться.
– А что? – вдруг пробасил над головой Торкер. – наши-то мастера не такие дурни, верно рассудили.
Ральк отступил на шаг и удивленно воззрился на будущего тестя – вот уж от кого не ожидал. Может, Торкер что-то другое имеет в виду? Но нет, верзила ответил десятнику прозрачным взглядом – мол, никакого подвоха, что думал, то и сказал. Ральк, уже до половины вытащивший из ножен меч, ослабил руку, позволяя клинку вернуться на место. Тут позади послышались голоса, топот, стражники расступились, пропуская к баррикаде, перегородившей мост, целую процессию.
Имперские солдаты, носилки главы Совета, городские чиновники в красно-зеленом и в черном… Ральк посторонился, испытывая немалое облегчение – ему не придется принимать решения, слава Гилфингу Пресветлому… Вот, кстати, и капитан стражи здесь.
Имперцы остановились перед мостом, стукнули о мостовую древки алебард. Старик Тевелас, кряхтя, выбрался из носилок и подошел к самой баррикаде. Встал, тяжело опираясь на палку и покачиваясь на тонких журавлиных ногах. Несколько мастеровых торопливо сдернули шапки – но на большее их не хватило. Сдаваться они по-прежнему не собирались. Старик оглядел выпученными глазами незаконное сооружение, обвисшего в путах пленника, толстяка с вином рядом с ним… Потом гулко прочистил горло и объявил:
– Ну, что ж…
Стало тихо.
– Ну что ж, – повторил глава Совета. – Сами, значит, придумали? Ладно.
Снова воцарилась тишина, только и слышно было, как журчит поток под мостом да икает упившийся
